Лёгкое пёрышко. Как песня тишины - Мара Вульф

Отец сидел у костра. Погруженный в свои мысли, он смотрел на пламя. Разве он не знал, что делать? Передумал?

Я остановилась и спряталась. Время тянулось. Чего он ждал? Он боялся? Может, стоит пойти к нему. Мы могли бы закопать шкатулку, и призрак погибнет. Я закусила губу, когда Кассиан подошел ко мне сзади. Я почувствовала его подбородок на своих волосах. Его гнев утих. По крайней мере, так казалось. Я не обернулась, но мое тело содрогнулось от облегчения. В конце концов, он не оставил меня одну. «Наверное, только потому, что Элизьен сказала ему об этом, – прошептал в моей голове злобный голос. – Не думай, что он делает это из-за тебя. Ты не значишь для него и половины того, что он значит для тебя».

– Мне очень жаль, – прошептал он. – Я иначе представлял нашу встречу.

Это была ошибка, но я не могла не прислониться спиной к его груди. Рука Кассиана соскользнула с моего плеча и обняла меня за талию. Так потрясающе хорошо. Как будто я лежу на солнышке, которое согревает лучами всю меня.

– Я тоже, – прошептала я. Давление его руки на мой живот усилилось. Я почувствовала его губы, и мои колени задрожали, как будто собирались подкоситься. Значит, он скучал по мне так же, как я скучала по нему. Я закусила губу, чтобы не зарыдать, и взяла его за руку, сплетя наши пальцы.

– Пожалуйста, пусть это будет не сон, – молилась я.

Для моего отца не было более неподходящего момента, чтобы встать и вытащить шкатулку из кармана пальто. Но это вернуло меня к реальности. Мне нужно что-то сделать, прежде чем кто-то появился, чтобы забрать шкатулку. Пока все казалось на удивление спокойно. Кассандра ясно сказала, что я должна быть тем, кто закопает и уничтожит печать. Поэтому мне придется убеждать папу отдать ее мне. Что, в свою очередь, означало, что я должна вырваться из объятий Кассиана. Я никогда не делала ничего более сложного.

Я отпустила руку Кассиана, выскочила из-за дерева и побежала к отцу. Мой план был так же прост, как и недоработан. Я хотела вырвать у него шкатулку и закопать. Сделав именно так, как сказала Кассандра. То, что отец вбил себе что-то в голову, не означало, что это сработает. Я надеялась, что если сделаю все, как надо, мы сможем вернуться домой. Бум! Конец. Конец.

Но у этого плана имелись слабые места. Я скорее скользила, чем бежала по влажной земле. Отец обернулся, услышав чмокающий звук, и испуганно посмотрел мне в лицо. Его глаза недоверчиво расширились. В нем были паника и гнев. Потом у нас будет достаточно времени для упреков. Я потянулась к шкатулке, которую он сжимал в руках.

– Дай мне это, – сказала я. – Позволь мне закопать ее. У нас мало времени.

– Что ты здесь делаешь? Тебе следовало остаться в пансионате. – Он выглядел очень рассерженным, и я, вероятно, буду находиться под домашним арестом всю оставшуюся жизнь. Но мне было все равно.

– И оставить тебя? Разве ты не видишь, что здесь что-то не так? – завизжала я. Воздух вокруг нас уплотнился.

– Успокойся, Элиза, – голос отца казался слишком спокойным для этой жуткой обстановки.

– Ты не понимаешь.

Я все еще пыталась отобрать у него коробку, но он все еще держал ее. Я дернула его за руку, словно в ярости. Чем больше он сопротивлялся, тем больше я злилась. Она была моим сокровищем. Кассандра дала мне ее. У него не было права решать за меня. Я напрыгнула на него. И потянулась к шкатулке одной рукой, а другой закрыла ему лицо. Он вздрогнул и отвлекся. И вот я уже держала шкатулку в руках. Я остановилась на мгновение в изумлении. Я впервые почувствовала теплое дерево под пальцами. Оно пульсировало, как будто живое. Я нежно погладила крышку. Хотела встать на колени, чтобы вырыть яму, но не могла двинуться с места. Все вокруг отошло на задний план. Больше не было Кассиана, который не любил меня так, как я его, ни отца, который думал только о науке, ни жутких призраков в тумане. Остались только я и шкатулка, крышка которой со скрипом открывалась. Это мои пальцы? Но я не разрешала. Я попыталась закрыть ее, но гнилое дерево не поддавалось. Дюйм за дюймом крышка открывалась, пока я не заглянула в темное дно шкатулки. Пожелтевший листок бумаги чуть не рассыпался между моими пальцами, когда я вытащила его. Я затаила дыхание. Одна секунда, две. Ничего не произошло. Я услышала, как папа вздохнул с облегчением и подняла глаза. Понятия не имею, чего я ожидала, но мир вокруг нас выглядел так же, как и раньше.

– Ничего не произошло, – сказала я дрожащим голосом. – Что это обозначает? Почему там печать? Кассандра ничего об этом не сказала.

Ко мне подошел Кассиан.

– Потому что она, вероятно, не знала об этом. Шкатулку ни разу не открывали с того дня, как Вангуун закрыла ее. Никто не знал, что там.

Отец подозрительно посмотрел на него. Я не могла его винить.

– Кто это? – спросил он, когда Кассиан положил руку мне на плечо.

Я прочистила горло.

– Это Кассиан, – представила я его. Я воздержалась от сообщения, что Кассиан эльф. Ведь непосвященные не видели заостренных ушей. – Мой друг. Он хочет нам помочь.

– Почему он носит такую странную одежду? Это современно или что-то в этом роде? – Разве у отца не было других забот, как критиковать одежду моего парня? Хорошо, друга.

Я пожала плечами и продолжала смотреть на сигилу в руке.

– Силы Вангуун в коробке или в сигиле? Она потеряла силу? Она выглядит довольно… эм… измученной.

Папа взял у меня записку и внимательно ее ощупал. Она была древней. Края хрупкие, на бумаге пятна.

– Трудно понять, – пробормотал он через некоторое время. – Есть ли в ней еще сила? – Его движения стали медленными и прерывистыми. Я посмотрела ему в лицо. Оно было очень серьезным. Его глаза остекленели.

– Сигила не теряет своей силы, – сказал Кассиан, и папа словно ждал этого ответа, чтобы поднести лист бумаги к огню. Он колебался мгновение, затем разжал пальцы, и тот упал прямо в красные угли, будто в замедленной съемке. Пламя подтолкнуло его вверх. Дважды он взлетал и танцевал на желто-красных кончиках огня. Края начали подгорать. Обрисовав бумагу черным. Папа смотрел в огонь, и страх пробегал по его лицу. Я попятилась назад, уставившись на записку.

– Он бросил ее в огонь? Черт побери! – выругался Кассиан. – Как ты могла позволить этому случиться? – его голос был напряженным. Он оттолкнул моего папу и ударил тростью в огонь. Он отчаянно раздвигал дерево, но это было бессмысленно. Поленья только еще ярче мерцали. Если бы он продолжил, он бы поджег плащ, а затем и себя.

– Слишком поздно. – Кассиан стоял рядом со мной, тяжело дыша. – Сигила вызвала их. Они теперь знают, что печать вернулась. Мы должны были ожидать чего-то подобного.

Слышалось только потрескивание огня. Папа присел рядом с нами на землю. Я огляделась. Кого звала сигила? Здесь не было никого, кроме нас.