Изменница поневоле - Галина Владимировна Романова

Ему все казалось, что или Маша что-то недоговаривает, или он что-то упустил. Что-то здесь не сходилось, а он не мог понять что.

– Останешься? – провожая его до двери и лаская его лицо взглядом, спросила милая девушка. – Может, останешься?

– Давай как-нибудь в другой раз, хорошо? – Назаров похлопал себя по карманам джинсовки. – Кажется, телефон на столе оставил.

– Он не на столе, он на подоконнике, – она вздохнула. – Сейчас принесу.

Конечно, она надеялась, что о телефоне он вспомнит позже. И вернется за ним, когда все уже разойдутся. Она даже тайком звук убавила до минимума, чтобы Максим не замечал его до поры до времени.

Но он вспомнил и не остался. И даже разозлился, обнаружив сразу три пропущенных звонка от какого-то Мишки.

– Все, пока. – Он легонько коснулся губами ее щеки и ушел, ничего не пообещав.

– Да, Мишань, чего ты? – набрал друга сразу, как только оказался на улице.

– Я на дежурстве, если ты помнишь еще, – заважничал Мишка.

– И чего звонил, время скоротать? Или похвастать, что на отдых улетаешь?

– Нет. Не скоротать и не похвастать.

Максим услыхал, как под Борцовым затрещал рабочий стул.

– Полковник заходил.

– В это время? Что-то случилось?

– Отпуску моему, чую, хана! – нервно хохотнул Миша.

– А чего так?

Назаров насторожился и опустился на лавочку возле того места, где поставил машину. Сверху коротко свистнули. Он задрал голову. На балконе маячила милая кассирша из гипермаркета, посылая ему целый каскад воздушных поцелуев. Назаров нехотя махнул, от ответных поцелуев воздержался. И тут же отвернулся.

– Не колется наш высокопоставленный чин, Макс! – противным, каким-то девчачьим голосом тянул Мишка.

– В смысле не колется? Там же повсюду его отпечатки.

– Да нет, ты не понял! С делом о фальшивых долларах все предельно ясно. Но вот по части убийств – отказ по полной. Никого он не убивал, алиби на все время у него железобетонное. Приказы никому не отдавал по зачистке. Вот так вот!

– А что делал Харламов во дворе Степановой? Он что на этот счет говорит?

– Сомов сказал, что…

– Я знаю, Миша, что по этому поводу сказал Сомов! – перебил Назаров. – Что говорит наш гражданин?

– То же самое он говорит. Что Харламов присматривал за Машей, чтобы никто ей не навредил. Благие намерения, что тут предъявишь? Да, кстати, Макс, он никого не закрывал никогда с таким мастерством. Я проверил: в нашей базе ничего похожего. И Данила Кобзев со своим дружком весьма далек от всего, что называется боевыми искусствами. И алиби, блин, у всех есть! – И Мишка снова заныл противно и не по-мужски: – Плакал мой отпуск, Макс! Полковник говорит, что за то, что банду фальшивомонетчиков обезвредили, благодарность. А за то, что убийцу до сих пор найти не можем, по выговору можем схлопотать. Что делать, Макс? Мы шли по ложному пути все время. Куда теперь? В каком направлении двигаться?

– Начнем сначала, Миша, – проговорил Назаров со вздохом. – Начнем с самого начала.

Ивану Светлову снилось что-то тревожное и некрасивое. Что-то в темно-коричневых тонах, это он точно помнил. Но что именно, не мог понять. Это огромное и колышущееся во сне стремительно на него надвигалось. Он вообще не терпел тревожных сновидений, они выбивали его из колеи на целый день. А когда еще в таких нелепых грубых красках…

Он попытался повернуться со спины на живот, но не получилось. Почему? Он точно знал, что спит один. Ирины не было уже который день. Она позвонила и сказала, что ей придется ухаживать за какой-то больной бабушкой. На работе ей дали неделю, но это пока, как со вздохом призналась Ирина. Кто знает, сколько потребуется времени, чтобы бабушка выздоровела.

Что за бабушка, откуда она вдруг взялась? Ирина ничего о ней не рассказывала, хотя вообще о своей семье говорила много и охотно. Засыпая вчера вечером после скудного ужина, он вдруг подумал, что Ирина запросто могла его бросить. Банально и без затей – просто взяла и бросила. Забыла о нем и об их затее написать роман. При этой мысли стало так жаль себя, что он едва не расплакался, свернувшись калачиком на кровати. Поэтому и сны такие противные. Поэтому, наверное, и тело сделалось таким неуклюжим, что он никак не может повернуться на бок.

Иван приоткрыл глаза и часто-часто заморгал. Ему показалось, что в комнате кто-то есть. На кровати кто-то сидит, и именно поэтому он не может повернуться со спины на живот.

Ирина! На душе сделалось сладко и тепло. Она вернулась и легла рядышком, пока он спал!

Иван дернулся, резко усаживаясь, повернулся.

– Что вы здесь делаете? – даже странно, каким сильным и резким оказался его голос спросонья. – Какого черта?

Он понял теперь, что такое огромное и темно-коричневое угрожало ему во сне. Это был человек в такой именно рубашке навыпуск. Человек склонился над Настиной папкой с бумагами. И звали его…

Погодите, как звали коллегу симпатичного капитана, который сидел теперь на кровати, плотно прижимаясь к его боку своим бедром? Кажется, Михаил. Михаил Борцов, точно!

– Спишь, сука? – просто так, почти без выражения, спросил капитан, глядя на него с такой ненавистью, что Ивану тут же захотелось закрыться одеялом. – Настя в земле гниет, а ты спишь! Причем спокойно спишь, без сновидений, без кошмаров.

Вот тут бы Иван мог с ним поспорить, но благоразумно промолчал.

– А ну встал! – скомандовал капитан.

Поднялся с кровати, отошел на полметра и тут же без особых усилий отвесил Ивану такого пенделя, что у того, кажется, хрустнуло что-то в тазовых костях.

– Я попросил бы!.. – начал он дребезжащим от страха и гнева голосом и все же прикрылся одеялом.

И получил еще один удар, уже скоординированный и более ощутимый. В глазах потемнело.

– Значит, не знал ты ничего о ее записях, так? И даже не догадывался, где может быть ее папка? Ах ты ж сука! – Еще один пинок, еще и еще. – Ты ввел следствие в заблуждение, сокрыл улики. Это статья, гадина! Это нехилая статья! А ну встал!

Капитан Назаров был так страшен в своем бешенстве, что у Ивана от предчувствия надвигающейся беды тряслось все в организме. Даже, кажется, зубы повылезли со своих мест и сошлись в странном клацающем танце. Он еле сполз с кровати. Встал перед полицейскими в одних семейных трусах и скрестил руки ниже пупка. Так, на всякий случай.

– Вопросов у меня к тебе, тварь, будет сразу несколько, – начал капитан голосом, напоминающим рокот далекого грома. – Отвечать станешь правду и только правду. Если соврешь, я… я тебя удавлю! И оставлю лежать под яблоней на дачном участке твоих родственников.

– Это незаконно! – воскликнул Иван.