Подруги так не поступают - Эльвира Смелик

Говорил, разумеется, Паша, и в этот момент они уже стояли в холле. Алинка с Валентиной Михайловной тоже были здесь, но выражений на их лицах Марат не различил.

А ключи он не дал. Но Паша в наглую прошарил по карманам, нашёл и забрал. Ещё и заявил снисходительно:

– До обеда можешь не появляться. Сам справлюсь.

Вот облагодетельствовал.

Марат, ни при каких обстоятельствах не изменявший себе, решил благодарно поклониться, но не удержал равновесия и едва не навернулся. Но ведь не навернулся. Потому что на удачу рядом оказалось кресло, и он облокотился о высокую спинку.

Потом Паша вроде бы ушёл. Да точно – ушёл. Зачем ему оставаться? Его дома жена ждёт. А Марата не ждал никто. Ну, в смысле потому что уже дождались.

– Пап, пойдём, – жалостливо протянула Алинка.

– Куда ещё?

– Тебе лучше лечь. Отдохнуть.

Дочь подцепила его под локоть, но Марат отодвинул её в сторону, заявил сердито:

– Не надо со мной, как с инвалидом. Сам дойду.

И не дошёл.

Тогда в помощь Алинке подключилась Валентина Михайловна, но даже вдвоём тащить Марата вверх по лестнице в комнату они и пытаться не стали. Решили отвести его в кабинет – там ведь тоже есть, куда уложить – но Марат упёрся. Его даже мотать перестало, застыл как вкопанный.

– Не надо туда. Сказал, не надо. Лучше прямо тут лягу. Диван же есть. Да я и на полу могу. Похрен. А туда – не пойду. Хоть убейте.

Над головой тихо зашуршало. Первый вестник осени пока ещё редкий жёлтый лист медленно закружил в воздухе, спланировал прямо под ноги. Лера не стала наступать, перешагнула.

Лето закончилось вчера, но, если бы не особое обстоятельство в виде начала учебного года, никто бы без взгляда на календарь не определил, что наступил не просто другой месяц, а ещё и другой сезон. Всё так же тепло, солнечно, зелено. А те перемены, которые произошли в Лериной жизни, она устроила себе сама.

Она заранее наведалась в деканат, добилась разрешения на индивидуальный план посещения занятий, потому что теперь ей необходимо совмещать учёбу не просто с подработкой, а с полноценной работой. Нужно ведь на что-то жить, чем-то оплачивать съёмную квартиру.

Ни долгов, ни проблем по первому курсу у неё не было, и сессии она сдала без троек, потому ей разрешили, а методист даже помогла составить удобное подстроенное под общее расписание. Менять его слишком сильно и много пропускать Лера всё равно не собиралась. В булочной, куда она устроилась, тоже удалось договориться со сменщиками.

Тем, у кого были дети, удобней работать по будням и с утра, а Лера легко согласилась на вечера и выходные. А зачем они ей? Тем более съёмная квартира и булочная располагались в соседних домах, на то, чтобы одеться времени уходило больше, чем на дорогу. Да и жильё Лера отыскала специально поближе к университету – всего несколько остановок, лучше на трамвае. Именно на нём она и приехала с утра.

Это только для первокурсников Первое сентября особенный день, для остальных – обычный учебный. Ещё и так случилось, что на него выпало сразу четыре пары. А едва войдя в двери, на подходе к турникету, Лера увидела Вадима с Настей.

И – ничего. Вот даже не дрогнуло, не кольнуло. Но теперь она прекрасно понимала, почему.

Да потому что и не могло ничего получиться. Потому что у неё одна любовь – как наказание – бессмысленная, неправильная, непозволительная. И глупая несбыточная надежда, что всё-таки это пройдёт. Хоть когда-нибудь да пройдёт. Или получится смириться, привыкнуть, почти не замечать. Живут же даже с осколками в сердце.

Лера ещё и улыбнулась им издалека. В ответ Вадим и Настя изумлённо уставились на неё, но она невозмутимо прошла мимо, подумав, что в следующий раз, наверное, их просто не заметит. Они – это то, что уже давно и окончательно неважно.

После пар Лера отправилась на остановку, забралась в подкативший автобус, уселась на свободное место, отвернулась к окну, и только через несколько остановок поняла, что села не на тот транспорт.

На трамвай же надо было, а не на автобус. Просто привычка сработала, ведь раньше именно этот маршрут был самым удобным и нужным, именно по нему можно было доехать без пересадок до самого дома. Но теперь-то ей совсем в другую сторону.

Правда, осознав ошибку, Лера не вскочила, не бросилась к выходу, так и осталась сидеть. А почему бы не прокатиться? Убедиться, что в этом нет ничего особенного: ехать привычной дорогой, видеть знакомые места. Решиться и проверить, что справишься с ненужными эмоциями, ощущениями, желаниями, обязательно справишься.

А вот и её остановка, на которой она обычно выходила, чтобы идти домой. Двери распахнулись, но она сидела, даже не дёрнулась. Потом ещё несколько остановок, и…

Вот уж там она точно не выйдет и даже в окно смотреть перестанет, докатит до конечной – до неё тут совсем немного, перейдёт на другую сторону, чтобы снова сесть на автобус, начинающий новый круг.

Всё, конечная – салон опустел. Лера вышла последней, сразу двинулась к переходу, оказавшись на нужной стороне улицы, встала позади павильона. Хотя он прозрачный, спрятаться за ним не получится, но ведь она не собиралась прятаться. Смотрела на проносившиеся мимо машины. Без цели, просто так.

А на что тут ещё смотреть? И подобное не происходит дважды: она стоит на тротуаре, он именно в этот момент случайно проезжает мимо и спасает – от одиночества, от беды, от дождя. Сейчас и дождя-то нет.

А ведь когда в гараже он взял её за плечи, так захотелось прижаться, уткнуться в него лицом, и чтобы он не просто держал, обнял, стиснул как можно сильнее. И тогда бы стало абсолютно наплевать. Пусть остальные обманывают, бросают, предают, ненавидят – она переживёт. Всё, что угодно. Лишь бы вот это было с ней: он совсем рядом, его объятия, стук сердца, ласковый голос.

Ещё бы мгновение, и она бы действительно не удержалась, прижалась, и будь что будет. Но Марат слишком быстро отступил. Почувствовал, понял и испугался?

Он ведь тоже считал, что неправильно, что нельзя так. И сейчас, наверное, думал, будто она нарочно разревелась той ночью в кабинете, устроила истерику, развела его на жалость. Это ведь почти рядом – жалость и любовь. И всё-таки не одно и тоже. И жалости ей не надо, но…

То, что случилось позже, разве возможно, если дело исключительно в жалости?

Стоило подумать, и по телу прокатила будоражащая волна внутреннего жара, горячим пламенем ударила в щёки, отозвалась в каждой клеточке, в каждом нерве, доказывая, что Лера помнит, помнит всё, и насколько сильно ей хочется пережить это заново, и не раз, и даже вот прямо сейчас.

Но – хватит уже! Глупости, несбыточный бред. Скорей бы уж автобус подкатил, и она бы уехала туда, куда ей на самом деле нужно. И больше она не будет совершать бестолковых экскурсий в прошлое. Нельзя же постоянно оглядываться, представлять то, как могло бы быть, если бы вдруг. Ведь, если не сложилось, значит, и не могло, и нечего забивать голову ерундой.