Обольститель и куртизанка - Анна Кэмпбелл

— Самый простой выход — расстаться.

— Ты ищешь легкий путь?

Оливия не осмелилась ответить утвердительно.

— Так ты предлагаешь мне связать тебя и делать все, что захочется?

— Да.

Она протянула руку. К ее удивлению, пальцы не дрожали.

— Давай сюда веревки.

Чертовски надеясь, что поступает правильно, и отчаянно мечтая выдержать любые испытания, как бы ни разворачивались дальше события, Эрит передал Оливии шелковые путы.

Поняв намерения графа, Оливия стала на удивление спокойна. Поначалу она была встревожена и смущена. Потом попыталась окружить себя броней, превратившись в холодную, насмешливую куртизанку. Но уловка оказалась безуспешной, что не укрылось от Эрита.

Конечно, он задумал это неспроста.

Куртизанка взмахнула рукой властным жестом королевы:

— Сними халат.

Эрит поклялся выполнять ее приказы, поэтому смиренно подчинился, хотя, видит Бог, такому гордому, заносчивому мужчине, как граф, повиновение женщине далось нелегко.

Не говоря ни слова, он сбросил черный шелковый халат, оставшись обнаженным.

Эрит не заговорил, даже когда куртизанка принялась внимательно разглядывать его наготу, хотя это, казалось, длилось целую вечность. Взгляд ее скользнул по широким плечам и груди графа, задержавшись на его жезле, вздымавшемся, будто в ответ на безмолвный вызов.

Эрит многое отдал бы, чтобы подавить в себе страстное желание. Он испытывал неловкость, стоя неподвижно перед Оливией. Она изучала его беззастенчиво, словно вещь. Как мраморную статую в галерее.

Медленно она обошла его кругом, невозмутимо оглядывая, точно знаток и ценитель искусства. Она небрежно сложила руки на груди, словно выставленный перед нею лот не заслуживал высокой оценки.

Хуже всего Эриту стало, когда она зашла ему за спину. Казалось, этому постыдному осмотру не будет конца. Мышцы его ног, спины и ягодиц напряглись и одеревенели. Графу пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы не подхватить с пола измятый халат, как испуганная девственница в свою первую брачную ночь.

Проклятие, о нем ходила слава завзятого повесы, виртуоза по части любовных афер. Ему доводилось стоять обнаженным перед великим множеством женщин. Но никогда он не чувствовал себя таким… голым.

Это было ужасно, невыносимо. Эрита мутило от отвращения.

И Оливия знала об этом, чертова ведьма.

Граф стиснул зубы, готовясь выдержать это испытание. Он охотно вынес бы самые изощренные пытки, порожденные ее фантазией, лишь бы растопить ледяную броню, окружавшую Оливию.

Он почувствовал, как ее горящий взгляд пробежал по его спине, от ягодиц к скованным напряжением плечам со вздувшимися буграми мышц. Куртизанка обошла его и остановилась, глядя в глаза.

— Ложись на кровать. — Ее лицо казалось бесстрастным, как гипсовая маска. И таким же холодным. Чуть раскосые тигриные глаза Оливии обещали возмездие, наказание и… блаженство.

Все так же молчаливо Эрит перешел в спальню, приблизился к кровати, лег и вытянулся. В наступившей тишине отчетливо слышался каждый звук. Эрит различил тихий шелест юбок Оливии. Подобрав по дороге халат графа, она швырнула его на кресло в спальне.

Сердце Эрита учащенно забилось: странное смешение чувств овладело им. Радостное волнение и вместе с тем тревога. И еще мужской гнев, обида, которую он не смог в себе подавить.

Хотя во всем происходящем ему некого было винить, кроме себя самого.

Никогда еще женщина не отдавала ему приказы. Тем более в спальне. Эрит привык главенствовать. И, черт возьми, ему нравилось играть первую роль.

Повиноваться прихотям женщины было ему внове, а потому он испытывал тревожное чувство. Однако чутье подсказывало ему, что лишь укротив свою гордость, он сможет предоставить Оливии подлинную свободу. Если ради этого придется вытерпеть минутное унижение (Эрит отчаянно надеялся, что дальше Оливия не зайдет), он готов поступиться самолюбием.

Черт побери, если бы только раз она испытала настоящее желание, Эрит не задумываясь, ринулся бы в адский огонь и с улыбкой смотрел бы, как пламя пожирает его плоть.

Напоминание о том, как много поставлено на карту, укрепило дух, лихорадочное напряжение отпустило Эрита. И все же он невольно вздрогнул, когда Оливия, обхватив пальцами его запястье, завела ему руку за голову.

От ее уверенного, лишенного всякого соблазна прикосновения Эрита словно опалило огнем. Стиснув зубы, он призвал на помощь все свое самообладание.

— Расслабься. Это совсем не больно, — прошептала куртизанка, пока ее ловкие пальцы делали петлю из синего шнура, стягивали его запястье, а затем завязывали крепкий узел на столбике кровати.

— Тебе легко говорить.

Оливия чувствовала себя достаточно свободно, чтобы его поддразнивать, и это придало Эриту уверенности. В его сердце робко зашевелилась надежда. Может, в конце концов, все кончится не так уж плохо?

— А сделать еще легче. — С поразительной сноровкой она привязала второе запястье Эрита к другому столбику кровати.

— Ты делала это прежде?

— В отцовском поместье мы научились крепко привязывать норовистых животных — любителей отбиваться от стада, чтобы не пришлось разыскивать их потом по всей округе.

В отцовском поместье? Случайная обмолвка Оливии еще раз подтвердила догадку Эрита: эта женщина родилась в богатой семье. И вновь волна бессильного гнева захлестнула графа. Брат Оливии совершил чудовищное злодеяние.

Сделав над собой усилие, Эрит продолжил легкую пикировку.

— Вы принимаете меня за животное, мисс Рейнз? — беззаботным тоном осведомился он.

— Посмотрим. — Ее рука шаловливо скользнула по обнаженной груди и незащищенному плоскому животу Эрита. Мышцы его мгновенно напряглись, предвкушая прикосновение, которого так страстно жаждало его тело.

Но ладонь Оливии замерла, так и не коснувшись его восставшей плоти.

Эрит скрипнул зубами, сдерживая мольбу, готовую сорваться с его губ, его охватила дрожь. О, если бы ее ладонь сдвинулась еще на дюйм. Всего на крошечный дюйм…

Господь всемогущий, его тело плавилось от желания. Казалось, это тянется целую вечность.

Однако прохладные пальцы Оливии остались на его животе. Совсем близко и бесконечно далеко.

Бедра Эрита качнулись вверх.

Едва заметная улыбка мелькнула на губах Оливии, и глаза тигрицы сверкнули лукавым огнем, когда она отняла руку. Не в первый раз Эриту пришло в голову, что бархатная темная родинка в уголке ее рта — ведьмовский знак. Эта женщина наверняка наложила на него свои чары. С первой минуты, как только его увидела.