Вторая мировая война. Ад на земле - Макс Хейстингс

Витторио Валличелла в числе первых бойцов оси вошел в порт Тобрука. «Вот сюрприз: три сотни сенегальцев [колониальные французские войска] при виде нашего маленького отряда вскочили на ноги и подняли руки, сдаваясь. Они испугались плохо вооруженных людей, числом гораздо меньше, чем было их самих. Мы с удивлением и почтением взирали на этих чернокожих солдат, служивших богатейке Англии: они пришли издалека, чтобы принять участие в войне, о которой они толком не знали, за кого и ради чего сражаются»71. Обследовав город, итальянцы подивились комфорту английских казарм, с отдельными душами, у каждого офицера на кровати москитная сетка, провиант в изобилии72. Итальянцам досталась всяческая роскошь: консервированные сливы и коробки с тем, что Валличелла поначалу принял за сушеную траву. Сержант объяснил невеже: это чай, напиток богов. Арабов, которые грабили трупы, пристрелили73. Несколько итальянцев погибли, забредя на минное поле. Немцы приставили посты к складам с провизией, на что итальянцы горько обиделись: «Даже тут наши союзники распоряжаются нами»74. Но на какое-то время после взятия Тобрука приободрились не только немцы, но и итальянцы. «Надеюсь, этот кошмар закончился, – писал домой Валличелла. – У всех в голове одна мысль: Александрия, Каир, Нил, пирамиды, пальмы и бабы»75.

В этих сражениях начала лета немцы потеряли всего 3360 человек, а англичане 50 000, правда, в основном это были военнопленные. Большая часть танков Окинлека была уничтожена. Черчилль, который в то время ездил в Вашингтон на встречу с Рузвельтом, от таких новостей рвал и метал. Конец июня 1942 г. застал англичан на линии Эль-Аламейна, то есть снова в Египте. Один из солдат Окинлека писал: «Мы получили приказ: “До последнего патрона, до последнего человека”. Страшные слова. Странно, что эта легендарная фраза все еще звучит. Возможно, таким образом нам хотели внушить железную решимость, но на деле эти слова означали, что надежды для Тобрука нет и мы предоставлены своей судьбе. Брошены и разбиты»76. Удача английской армии на Ближнем Востоке и в целом престиж страны достигли нижней отметки. До сих пор попытки Черчилля перенести поле боя против держав оси в Африку способствовали лишь превращению Роммеля в героя, а мораль и самоуважение британского народа потерпели серьезный ущерб. К счастью, исход войны решался не в пустыне, и события, разворачивавшиеся одновременно в степях России, сводили к минимуму значение этих неудач.

22 июня 1941 г. в 03:15 по берлинскому времени немецкие пограничники подозвали своих русских коллег на мосту через Буг возле Кодена «обсудить важный вопрос» и расстреляли их из пулеметов. К 03:30 немецкие саперы разминировали железнодорожный мост у Брест-Литовска и дали своим сигнал наступать. Диверсантов из полка «Бранденбург», среди которых были говорившие по-русски, заранее забросили на парашютах или иным способом переправили через границу, и они уже занимались уничтожением коммуникаций за линией фронта. 3,6 млн солдат оси начали продвижение вглубь Советского Союза по фронту, растянувшемуся на 1600 км, от Прибалтики до Черного моря, сметая слабую оборону. Советский поэт Давид Самойлов позднее напишет: «Война, которую мы ожидали и о которой сочиняли стихи, началась неожиданно»1. Дивизии и целые армии бесследно исчезали на пути победоносных германских войск. Первые недели кампании отмечены массовой сдачей в плен и распадом Красной армии. Советский командующий записал разговор с товарищем: «Кузнецов с дрожью в голосе уведомил меня, что от 56-й стрелковой дивизии не уцелело ничего, кроме номера»2. И таких катастроф были десятки и сотни.

Вторжение Гитлера в Советский Союз стало главным событием мировой войны, подобно тому, как холокост стал основным преступлением нацизма. Германия попыталась осуществить амбициозный план: изменить исторические границы расселения славян и основать новую империю на Востоке. Нацисты утверждали, что следуют примеру других европейских стран, выкраивая себе жизненное пространство на землях дикарей. Английский историк Майкл Говард писал: «Многие немцы, едва ли не большинство, в том числе и почти все немецкие интеллектуалы, воспринимали Первую мировую войну как битву за выживание культуры против объединившихся сил русского варварства и куда более вкрадчиво-опасной цивилизации Запада уже не в лице французской аристократии, но воплощенной в материалистическом англо-саксонском укладе. Это убеждение целиком вошло в идеологию нацистов и послужило источником их собственной философии»3.

Миллионы немцев с детства воспитывались в убеждении, будто над их народом нависла страшная угроза, которая исходит от Советского Союза. «Для большевиков – самое подходящее время атаковать Европу и попытаться осуществить свои планы мирового господства, – писал ярый наци, пилот люфтваффе Хайнц Кноке в 1941 г. – Заключит ли западный капитализм с его демократическими институтами альянс с большевизмом? Будь у нас развязаны руки на Западе, мы смогли бы сокрушить большевистские орды, и ничего тут Красная армия не поделала бы. Спасли бы Западную цивилизацию»4. Естественно, при такой логике Кноке счастлив был участвовать во вторжении в Россию. И многие командиры разделяли его чувства. Ганс Ешоннек, начальник генштаба ВВС, годом ранее был расстроен неудачной Британской кампанией и считал, что там понапрасну растрачивались вверенные ему боевые резервы. Теперь же ликовал: «Наконец-то снова нормальная война!»

Восемнадцатилетний Генрих Метельманн, слесарь из Гамбурга, ставший водителем танка, позднее писал: «Я усвоил как нечто само собой разумеющееся долг немцев – ради блага всего человечества привить наш образ жизни низшим расам и тем нациям, которые в силу своего ограниченного интеллекта даже понять толком не могли нашу миссию»5. Как многие молодые немцы в тот период войны, он бестрепетно ожидал отправки на Восточный фронт. «Мало кто из нас понимал, на что идет. Эта экспедиция, да и вся война, была для нас великим приключением, возможностью ускользнуть от скуки гражданской жизни, ну и заодно исполнить священный долг перед фюрером и отечеством».

Стратегия Гитлера – в той мере, в какой он вообще что-то планировал, а не хватался за представлявшиеся ему возможности, – проистекала из понимания, что отсрочка играет на руку его врагам: они успеют вооружиться и сплотиться против него. С целью устрашить потенциального противника незадолго до того, как план Barbarossa был осуществлен, германского военного атташе возили из Москвы на новые военные заводы, строившиеся в Сибири. Но доклад атташе произвел действие, обратное желаемому. Гитлер заявил своим генералам: «Вот видите, как много уже они успели. Нужно скорее нанести удар»6. Уничтожение большевизма и порабощение огромного населения СССР издавна были основными целями нацизма, они провозглашались в речах и текстах Гитлера с 1920-х гг. Присутствовало и желание воспользоваться практически неисчерпаемыми природными ресурсами России.

Сталин, вероятно, собирался вступить в схватку со своим грозным соседом, но когда это ему самому будет удобно. Если бы в 1940 г. Германия увязла в затянутой войне на истощение сил против французов и англичан (на это Москва очень надеялась), то русские могли бы ударить Гитлеру в тыл, но при условии, что союзники предложат им крупные территориальные приобретения. Сталинские генералы разработали планы нападения на Германию (впрочем, они рассматривали и другие ситуации), предположительно рассчитанные на 1942 г. Тем не менее в 1941 г. армии Сталина не смогли противостоять в одиночестве удару вермахта. Несмотря на усиленную мобилизацию (действующая армия СССР выросла вдвое между 1939 г. и моментом германского вторжения), Москва еще не приступила к программе перевооружения, по которой предстояло снабдить Красную армию одной из лучших боевых систем в мире.