Вселенная Айн Рэнд - Гэри Вайс

Меклер серьезно изучал Рэнд. Еще в юности он прочитал не только ее романы, но и публицистику, и прочие произведения, в том числе книгу, в которой излагается эпистемология объективизма. Надо быть истинным приверженцем Рэнд и рэндианцем до глубины души, чтобы продраться через это туманное произведение, отличающееся литературным изяществом бетономешалки. (Одна из глав называется «Аналитически-синтетическая дихотомия», и написана она всегда узнаваемым Леонардом Пейкоффом.) Я с удивлением узнал, что у Меклера нет подборки информационных бюллетеней Рэнд. Ведь любой ее истинный последователь, как я заметил, непременно должен обладать оригинальными изданиями этих будоражащих душу эссе.

«Я никогда не был истинным последователем кого бы то ни было, — возразил мне Меклер. — Просто в данном случае я был очарован ее идеями и философией. Я никакой не активный последователь, я не подписываюсь на периодические издания, не вступаю в клубы, ничего такого». Было странно слышать подобные слова от организатора политического движения. Может, он как Ганди, которого я точно никак не могу представить себе в местном клубе «Kiwanis»?

Я попросил Меклера объяснить мне, что его так привлекло в «Источнике». Он ответил, что, читая книгу, натолкнулся на несколько принципиальных понятий, которые были для него важны. Он ясно увидел в ней отражение многочисленных истин, к которым сам успел прийти в восемнадцать лет, но которые был не в силах сформулировать. Одна из них заключалась в том, что лишь самобытная личность может чего-то достичь.

Другая концепция, почерпнутая им из работ Рэнд, состояла во «вредоносности коллективизма», хотя в то время Меклер не сумел бы выразить это такими словами. «Я видел, что случается с людьми, когда их тормозит какой-нибудь коллектив, — сказал он. — В обществе существует тенденция прицепляться к людям, которые чего-то достигли, и тянуть их назад». Это мнение у него уже сложилось к восемнадцати годам, поэтому когда он читал книгу, «это было словно озарение. „Да! Да, это то, во что я верю!“ Не то чтобы: „Ух ты, какие свежие идеи, ничего подобного мне и в голову не приходило“. Нет, скорее, ощущение было такое, будто то, во что я верю, наконец сформулировано, причем так ловко, как я никогда бы не смог».

И снова мне рассказывают, как Рэнд превратила мнения своих читателей в нерушимую скалу идеологии. И снова я слышу о «подтверждении», о котором говорили и Памела Геллер, и Айрис Белл, и остальные, повторяя друг за другом почти слово в слово, будто сговорившись. Рэнд взывала к чему-то сокровенному, что таилось в душах таких разных людей: бизнес-леди с Лонг-Айленда, графического дизайнера родом из Чикаго, юриста из маленького городка в Калифорнии.

Меклер изучал объективизм так же упорно, как и остальные, хотя в отличие от них никак это не демонстрировал. Ни в одной записи его публичных выступлений мне не удалось найти ни единого упоминания о Рэнд. Но он все равно был законченный объективист. Он рассказал мне, что прочитал «Источник» и «Атланта» «раз шесть — десять». Подобная маниакальная тяга перечитывать и перечитывать наблюдается только у самых преданных последователей Рэнд. Они жаждут снова пережить радость от прочтения ее программных произведений и, вероятно, отыскать новые откровения, упущенные прежде.

Беседуя с Меклером, я уловил какой-то диссонанс. Он выражал свою преданность Рэнд словами, странными для объективиста: «Эти книги я читаю вместе с духовными книгами, вместе с Библией, читаю в трудные минуты. Когда мне необходимо вдохновение, чтобы бороться дальше, эти книги меня вдохновляют». В представлении Me клера Рэнд превратилась из непримиримого борца с коллективизмом в эдакого Нормана Винсента Пила.

Книга «Атлант расправил плечи» сразу вдохновила Меклера, потому что обещала: «Люди, которые поступают правильно, работают много, с полной самоотдачей и на благо своего дела, будут искать других людей, которые ведут себя точно так же. Меня вдохновило то, что существуют целые группы людей, которые так поступают. Я знал, какой я сам, как я работаю — с полной самоотдачей и на благо дела. Я не стремился никому ничего доказать».

Меклер описал себя не как «типичного ребенка, читающего „Атланта“», поскольку такой читатель представлялся ему выпускником дорогой частной школы, «в форме университета, входящего в Лигу плюща». Сам же Меклер увлекался панк-роком и всем тем, чем вообще увлекалась молодежь в 1980-е годы. Он не был политически активным, хотя следил за новостями с двенадцати лет, читал «Los Angeles Times» и обсуждал текущие события с отцом. В самом раннем возрасте он уже почувствовал то, что в полной мере осознал, став взрослым: «Чем меньше правительство будет лезть в нашу жизнь, тем лучше». И книга «Атлант расправил плечи» вторила его чувствам: так молодого человека, жаждущего социальной справедливости, могут вдохновить книги, прославляющие альтруизм (то есть почти все книги, написанные с начала времен).

«Теперь эта книга кажется мне почти пророческой, — сказал Меклер об этой Библии объективистов. — Невозможно читать „Атланта“, не представляя себе сегодняшний мир». Его двенадцатилетний сын почувствовал то же самое, подчеркнул Меклер. Трогательная представлялась картина: отец передает сыну драгоценную книгу. А какая книга у него любимая? «Если оставить в стороне все духовное и библейское, „Атлант расправил плечи“ — определенно самая любимая моя книга, оказавшая на меня наибольшее влияние», — отвечал он. Очевидно, Меклер был из числа тех самых христианских объективистов, о которых мне говорил Джон Эллисон. Меклер сказал, что «в основном согласен» с объективизмом. «Я говорю „в основном“, — подчеркнул он, — и это важно. Я не принадлежу к числу последователей объективизма и философии Рэнд. Но мне близки многие идеи, изложенные в ее книге».

Меклер постоянно ссылался на Священное Писание, поэтому я нисколько не удивился, когда он сказал, что атеизм — главное, чего он не принимает у Рэнд. «Никогда не будет такой философии, которую я приму целиком и полностью, — пояснил он. — Яне адепт, это не в моем стиле. Какие-то идеи мне близки, какие-то — наоборот». Разумеется, это разумный подход, хотя подобные рассуждения не порадовали бы Рэнд. С другой стороны, очень не многие из ее нынешних последователей порадовали бы гранд-даму радикального капитализма своими рассуждениями. Даже до сих пор недоступный для общения Ярон Брук, наверное, вывел бы Рэнд из себя, поскольку якшается с движением ненавистных ей либертарианцев. Я уверен, что она была бы в ярости из-за того, как Меклер и прочие ее почитатели копаются в ее учении, выбирая отдельные куски, словно в столовой местного отеля «Marriott». Если и существует Новый Объективист, то это Марк Меклер: не атеист, знаток Священного Писания, организатор и вдохновитель массовых протестов, независимый мыслитель, завсегдатай закусочных.

«Она точно не была заурядной личностью. Она имела невероятное количество изъянов, — заявил он. — Я был женат семнадцать лет. Мне и в голову не приходило завести связь на стороне. Не могу даже представить, как бы я смог оправдать ее личную жизнь с той же легкостью, с какой это делает она сама». А ведь есть еще право на аборт, которое, напомнил я ему, Рэнд всячески поддерживала.[153] «С философской точки зрения, я не последователь объективизма», — ответствовал Меклер. Вот он, Новый Объективист, который перестает быть объективистом, когда речь заходит о неприятных моментах.