Все дороги ведут в Рим - Роман Буревой

Сервилия несколько минут внимательно изучала бумагу. Потом положила её не обратно в папку, а к себе в стол. Сегодня, в подходящий момент, она эту бумагу сожжёт. Да, лучше бы она это делала ради Александра. Но в последние дни Сервилия вынуждена была признать, что её сын Александр способен лишь наполнять латрины фекалиями.

Печальный итог, но, если вдуматься, закономерный. Не надо было выходить замуж за идиота. Тогда и дети не окажутся дураками. Другое дело – гений. Именно гений. Она всегда думала о своём первом любовнике с приятным сожалением. Год проходил за годом, а теплота тех минут не истаивала с годами и всякий раз оживала, стоило лишь вспомнить о том, единственном свидании. Гимп… О, сколь много обещали те мгновения у реки! Она уже воображала себя повелительницей мира. Супруга гения… а в будущем… мать незаконнорождённого ребёнка. Какой крах! Ей, уверенной в том, что она – первая в Риме, – как пережить сокрушительный удар? Её гордость, её амбиции – все было растоптано. Сколько сил ей пришлось приложить, чтобы в конце концов стать первой… Или почти первой…

Теперь бывший гений Империи занят примитивной игрой. Хозяин алеаториума – вот итог его карьеры. Сервилия тоже играет – была бы охота играть. Не то чтобы она полюбила внука, но ставка на Постума стала неизбежной. Да, Элий мерзавец и поступил с нею подло. И дочурка Летиция хороша! Сервилия никогда не забудет их подлости, но Постуму она поможет. Другого выбора у неё нет.

Сообщение о прибытии императора не встревожило командира Восьмого легиона и не удивило. Когда император вошёл в таблин его принципария, Цезон Галл поднялся. Но встал он не торопясь, будто нехотя. Легат не должен так вести себя с императором. А коли ведёт, то считает себя больше чем легатом, или императора уже не считает за такового. Вслед за Августом вошли два его телохранителя и ещё два человека явно не военного вида. Невелика свита. Разговор длился всего несколько минут. Август говорил путано и неубедительно. Несколько раз повторил «Я – твой главнокомандующий». И ещё что-то про Макрина, про его литературное прошлое и кровавое настоящее. Макрин – глава исполнителей, то есть глава тайных агентов, палачей…

Постум почувствовал, что его слова не убеждают легата, и замолчал, мельком бросил взгляд на одного из своих спутников – седого человека неопределённой наружности. Цезон мог бы признать в нем искалеченного воина, но воина в отставке и к тому же сомнительной славы.

– Так ты, Август, собираешься лично командовать армией? – спросил Цезон после неловкой паузы.

– Я – главнокомандующий.

– Это я понял. И ты лично берёшь на себя командование легионами?

– Да, конечно.

– Тогда попроси своих спутников удалиться, и обсудим детали предстоящей компании. Раз ты – главнокомандующий… – Цезон Галл уже не скрывал издёвки.

Постум понял, что попался, как идиот.

«Через два месяца этот тип будет ползать на коленях передо мной», – подумал Август мстительно.

Но до той сладкой минуты два месяца, которые надо прожить. Постум только сейчас сообразил, что легата устраивает назначение Макрина. Палач-сочинитель будет лишь игрушкой, актёришкой, а командовать станет Цезон Галл. Так, во всяком случае, рассчитывает легат.

– Итак, я слушаю. Каков твой план предстоящей кампании, Август?

– Я ничего не собираюсь обсуждать, – попытался вывернуться Постум. – Ты должен подчиняться мне безоговорочно.

– Нет, не должен, – отчеканил легат.

– Через два месяца…

– Хорошо, подождём эти два месяца. Завтра прибудет Макрин. Скажи ему все это лично. Все, что ты думаешь о нем. – Старый вояка хитро прищурился. – Август, ты можешь носить тысячу титулов, но в войне ты ничего не смыслишь, – заявил Цезон Галл и позволил себе усмехнуться.

– Не надо смеяться. Ибо могу сказать, что смех твой – сардонический. Все, что я делаю, – это пытаюсь спасти твою шкуру. Если Макрин станет во главе легионов, он их погубит.

– Уезжай сейчас же, – потребовал легат. – Тебе нельзя здесь находиться.

– Почему? Диктатор приказал арестовать меня и немедленно отправить в Рим, не так ли?

Последовала пауза. Цезон Галл нахмурился:

– Такой приказ он не имеет права издать. Но тебе лучше уехать.

– Ты угрожаешь императору? А что если я велю поставить свою палатку рядом с твоей и призову солдат не подчиняться тебе?

Легат смерил Постума взглядом.

– Ты это не сделаешь, – однако голос его звучал не особенно уверенно. – Не волнуйся, Август, варваров мы разгромим и без твоей помощи. Даже Макрин нам в этом не помешает. Но если ты начнёшь подбивать на бунт легионы, то армии точно конец. – Легат сделал паузу. – А через два месяца можешь отдавать мне любые приказы.

Постум стиснул зубы.

– Постарайся дожить до этой счастливой даты, – проговорил Постум тихо. – И постарайся, чтобы о твоём решении не пожалели ещё двадцать когорт.

– Не волнуйся, я знаю своё дело.

– Тогда ты знаешь наверняка, что монголы обладают целой танковой армией, способной разорвать любую линию обороны.

– Танковая армия – это чушь, Август. Танки лишь поддерживают пехоту. И потом, откуда у монголов танки? Зачем? Монголы всегда делают ставку на конницу. А танки совершенно неприменимы в степи по бездорожью.

– Значит, ты ждёшь конницу? Ну-ну…

– Если мы захватим у варваров хоть один танк, я пришлю его в Рим.

Август вышел из палатки. Снаружи их ждали центурии морской пехоты и когорты легионов. Их подняли и построили по тревоге. Император прибыл! Плотные ряды в полевой форме: зеленые с серым туники и брюки, даже броненагрудники прикрыты блеклыми чехлами. Лучи прожекторов, разрезающие черноту, превращают лица в белые пятна. Постум ощутил сильнейшее желание раздвинуть ряды одной из когорт и встать в строй, скрыться за спинами других и ничего не решать. Лишь исполнять чужие приказы… пусть он даже знает, что эти приказы безумны. Но нет, он не может быть одним из многих. Он даже не может остаться. Он идёт к воротам. Спешит. Бросает своих легионеров на произвол судьбы.

– Император! – крикнул один из легионеров. – Почему ты уходишь?

Постуму хотелось крикнуть: «Потому что вами будет командовать Макрин!» Но ему вновь пришлось стиснуть зубы. Этот крик означал бы призыв к бунту.

Цезон Галл, почему ты не осмелился чуть-чуть опередить время? Почему?!

Квинт в форме морпеха вместе со всей центурией ждал у ворот. В случае любого подозрительного движения он должен был действовать. В темноте нетрудно выхватить парабеллум. И даже винтовку сдёрнуть с плеча. Как уследить за всеми центуриями? Одна надежда? Крот идёт впереди императора и загораживает его своим огромным телом. И Элий – реакция не подведёт старого гладиатора. Но Квинт зря нервничал. Никто не собирался устраивать покушение на императора. Ни одного подозрительного движения. Только эбеновая красотка Туллия вела себя странно. Переодетая в форму рядового, она тоже прибыла в лагерь. И Квинт заметил, как она перебросилась несколькими словами с центурионом первой когорты. Стоит ли из-за этого поднимать тревогу? Чутьё ищейки подсказывало Квинту: опасности нет. Но что тогда есть?..