Князь советский - Эльвира Барякина

– Мамочка, не надо! – завизжала Тата. Но было поздно: мать разорвала стенгазету на несколько кусков, бросила их на пол и принялась топтать.

– Это чтобы ты знала, как трогать чужие вещи!

Она сильно порезала руку о край чертежного листа, и на ее пальцах выступила кровь.

– Глаза б мои тебя не видели!

Тата юркнула в шкаф. Она слышала, как мать повалилась на скамейку и горько заплакала.

– Дура! Добилась своего! Он сказал, что больше не отпустит к нам Китти, потому что ты на нее плохо влияешь!

– Как?.. – Тата аж высунулась из шкафа.

– Закрой дверь немедленно! – закричала мать. – А то я, ей-богу, прибью тебя!

Тата уткнулась головой в тюфячок. Как теперь идти в школу, как объяснять, куда делся чертежный лист? Выйти перед строем и сказать: «Моя мать отсталая и неразвитая личность»? Ой, нет… Сразу пойдут расспросы о том, кто она по социальному происхождению, да кем служила до октября 1917 года… Мать говорила, что она жила за границей и помогала революционерам, но это мало походило на правду. Иначе откуда у нее эти буржуазные замашки: всякие птичьи клетки и кактусы?

А каким извергом оказался дядя Клим! Доносчик и подлец… Как можно запрещать детям играть друг с другом? Неужели ему не жалко собственную дочь?

Китти была самым дорогим существом для Таты. Она одна ее понимала, и ей все можно было рассказать. Они ели из одной тарелки – чтобы меньше посуды мыть, лепили во дворе снеговиков, сидели по вечерам на подоконнике и представляли, что все вокруг – другое.

Облезлые дома превращались в красивые здания из стекла и бетона, дровяные сараи – в нарядные киоски, а развешанное во дворе белье – во флаги советских республик.

Молочник, везущий на санках заледенелый бидон, становился знаменитым исследователем Крайнего Севера. К нему подходил сосед Митрофаныч, и Китти хотела, чтобы он тоже стал полярником, но Тата его не любила, и поэтому Митрофаныча записывали в ездовые собаки.

Потом девочки тоже отправлялись в экспедицию за забор – искать Тунгусский метеорит.

Неужели ничего этого больше не будет?

1.

Поездка Оскара удалась: он удостоверился, что его жена действительно богатая наследница, и поручил адвокатам в Берлине и Стокгольме разобраться с ее бумагами.

Теперь ему надо было придумать, как вывезти драгоценную супругу за границу. У Бремеров в Германии оказались родственники и, пронюхав, что Оскар желает вступить в наследство, они потребовали предъявить Нину и доказательства, что она действительно та, за кого себя выдает.

Оскар без особого труда выправил ей бумаги в американском посольстве и теперь дело оставалось за малым – добыть у чекистов выездную визу.

Сразу с вокзала он отправился на Лубянку к своему старому знакомому, Глебу Арнольдовичу Драхенблюту – начальнику Иностранного отдела ОГПУ.

Чернявая секретарша впустила Оскара в просторный кабинет с портретами вождей на стенах. Несмотря на дневное время, его окна были закрыты тяжелыми портьерами, и сквозь мелкие дырочки в ткани в комнату пробивались тонкие лучи света.

Лампа под зеленым колпаком освещала заваленный бумагами стол, аппараты внутренней связи и бледного, щуплого человека с высоким лбом и редкими русыми волосами.

Оскар расплылся в дружественной улыбке и протянул ему руку:

– Как поживаете?

Но Драхенблют не ответил на его приветствие и указал на стул, стоявший у стены:

– Садитесь.

Он долго возился с какими-то желтыми карточками, щипал себя за усы и поправлял средним пальцем сползавшие на нос очки.

С каждой минутой напряженного молчания Оскар чувствовал себя все неуютнее. В который раз он подумал, что фамилия «Драхенблют» как нельзя лучше подходит начальнику Иностранного отдела: в переводе с немецкого она означала «драконья кровь».

В начале прошлого века его предки наверняка жили в Австро-Венгрии, где имперские чиновники вписывали в иудейские документы что бог на душу положит. Евреи побогаче платили взятки и становились Розенфельдами – «розовым полем» или Гольдфаденами – «золотой нитью»; середняки получали фамилии вроде Вайнштейн – «винный камень», а бедняк мог оказаться Роттенбергом – «гнилой горой» или Драхенблютом – «драконьей кровью».

Наконец Глеб Арнольдович отложил в сторону карточки и уставился на Оскара холодными серо-голубыми глазами.

– Очень хорошо, что вы ко мне зашли, – проговорил он сухо. – Мне на вас жалуются.

– Кто?

– Неважно. Вас пригласили в Советский Союз и обеспечили все условия для работы – чтобы вы привлекали к нам иностранные капиталы. И что мы имеем в результате? Знаете, какая у нас доля концессий в общем объеме промышленности? Ноль целых шесть десятых процента.

Оскар попытался говорить спокойно:

– Я ничего не могу поделать, если ваше правительство постоянно ссорится со всем миром. После китайской истории в Вашингтоне даже не заговаривают о том, чтобы признать СССР…

– Ну так что же вы не убедили своих конгрессменов в том, что с нами надо налаживать отношения? В США демократия, американские рабочие поддерживают нас… Вы должны были надавить на политиков!

Господи боже мой… Какие рабочие?! Какие конгрессмены?! В Кремле и на Лубянке судили США по донесениям агентов, которые вставляли в свои депеши то, что хотело прочесть начальство, и то, что им самим было выгоднее.

Напишешь, что рабочие такого-то завода готовы взбунтоваться – и тебе дадут денег на революционную борьбу. Ты по ним отчитаешься: мол, пустил все в дело – и кто докажет, что ты врешь, как сивый мерин, и все растратил на шлюх и казино?

Советы ничего не могли предложить американским фермерам и рабочим: те мечтали не о Мировой революции, а о собственном доме, автомобиле и победе любимой спортивной команды. Социализмом бредила только левацки настроенная интеллигенция, наслушавшаяся пропаганды Коминтерна и понятия не имевшая о том, чем и как живут люди в СССР.

Разубеждать Драхенблюта было бесполезно.

– Министерство торговли США выпустило бюллетень, в котором написано, что в скором времени советское государство непременно рухнет, – принялся оправдываться Оскар. – Все крупные бизнесмены читают такие бюллетени и полностью доверяют им.

– Вам дали несколько лет, чтобы вы доказали свою полезность, – сузив глаза, проговорил Драхенблют. – Вы не справились, так что нам придется вас ликвидировать.

– То есть как?! – ахнул Оскар.

– Ну, что вы сразу занервничали? Не в прямом смысле – мы просто закроем ваше предприятие. У нас будет плановая экономика: мы соберем данные о мощностях и потребностях в стране, а потом централизованным способом распределим – что и кому делать. Вам больше нет места в советской системе.