Самые знаменитые истории любви войны 1812 года - Евсей Гречена

В довершение ко всему он написал Каролине:

«Король Неаполитанский, ваш муж, оставил армию 16_го числа. Это храбрый человек на поле боя, но он слабее женщины или последнего монаха, когда поблизости нет противника. У него нет никакой силы духа. Я поручаю вам объяснить ему всю степень недовольства, испытываемого мной к его поведению в подобных условиях».

В ответ Каролина выдала нечто обтекаемое типа: письмо Вашего Величества так огорчило меня, что я не осмелилась показать его мужу, но я очень прошу простить его, ибо лишь состояние здоровья может быть объяснением его последних поступков.

Историк Рональд Делдерфилд по поводу поведения Мюрата высказывает следующее мнение: «Нелегко найти оправдание профессиональному солдату, который своим положением был всецело обязан храбрости своих подчиненных, но бросил их на произвол судьбы, как это сделал Мюрат в январе 1813 года».

Очень справедливо подмечено! Но разве не точно так же всегда поступал и сам Наполеон? Не он ли сам показал пример, как нужно действовать в подобных обстоятельствах?

Во время отсутствия мужа Каролина была регентом королевства, по сути, его единоличным правителем. Она возглавляла заседания кабинета министров, вела все текущие государственные дела и даже осуществляла командование оставшимися при ней неаполитанскими войсками.

Находясь в России, Мюрат сильно беспокоился по поводу усиления позиций и авторитета жены, но ничего не мог поделать. По всей видимости, именно это и стало одной из главных причин того, что он самовольно оставил армию и умчался в Неаполь. Был Мюрат действительно болен или только делал вид, но он проделал неблизкий путь до своего милого и теплого королевства за рекордное время, а его вера в Наполеона, похоже, окончательно погибла в снегах между Смоленском и Березиной.

Историк С. Ю. Нечаев пишет: «Надо сказать, что храбрец из храбрецов Мюрат, о котором говорили, что двадцать человек с ним во главе стоят целого полка, не всегда был таким. Случались у него и моменты, когда страх буквально парализовывал его. Это было как приступы какой-то неизвестной болезни. Потом они проходили, и Мюрат “выздоравливал”, то есть вновь превращался в отчаянного рубаку, не боявшегося никого и ничего. <.>

Все это говорит о том, что этот человек не имел внутри, как принято говорить, твердого морального стержня, характерного для настоящих героев, и легко впадал в паникерские настроения, особенно в ситуациях, когда важное решение ему нужно было принимать самому».

Поведение маршала сразу после завершения войны 1812 года в России и в последующие два с половиной года лишь подтверждает справедливость данной характеристики.

//__ * * * __//

4 февраля 1813 года Мюрат прибыл в Неаполь. Народ приветствовал его, но без особого энтузиазма. Во всяком случае, сам Мюрат рассчитывал на гораздо большее. Каролина, уже давно с тревогой смотревшая в будущее, тут же заявила ему, что не видит в том, как разворачиваются события, ничего хорошего. А потом, узнав в подробностях о том, что случилось в заснеженной России, она окончательно поняла, что Империя ее брата находится на грани краха.

Биограф Каролины Жильбер Мартино утверждает, что «в момент возвращения Иоахима она еще верила в звезду Наполеона».

Сомнительный тезис. Как потом выяснилось, она уже давно сделала свой выбор в пользу Австрии и вела оживленную переписку с Веной.

Мюрата же волновала лишь одна проблема — «любой ценой сохранить свой трон».

Но как было добиться этого, если его окружали одни враги? Если все они и не скрывали своих претензий на его прекрасную страну, на его права, на его свободу, на его честь, на его жену? Надо было срочно что-то предпринять, но что?

Поразмыслив, Мюрат пришел к выводу, что лучше всего в подобной ситуации — это избрать тактику нейтралитета. В самом деле, англичане — далеко. Пока далеко. Австрия гораздо ближе. Именно она является ближайшим потенциальным противником, если, конечно, не считать английские корабли, которые уже стояли всего в 100 км от Неаполя.

Позднее, уже на острове Святой Елены Наполеон писал: «Я всегда знал, что у Мюрата дурная голова. Но я думал, что он предан мне. Это Каролина оказалась у основания предательства».

С этим мнением трудно не согласиться. И несложно догадаться, с кем она вела переговоры. Конечно же со своим дорогим Меттернихом! Теперь он был князем, канцлером, вторым человеком в своей стране, после императора Франца. И ему очень важно было добиться нейтралитета Неаполитанского короля при предстоящем наступлении армии антинаполеоновской коалиции на Эльбе.

«Когда интересы совпадают, дела идут быстро. Стоило Каролине лишь намекнуть Мюрату об этом, как он сразу же сделал так, чтобы его решение о нейтралитете просочилось в австрийское посольство в Неаполе. Более того, он послал в Вену своего верного человека князя Кариати, чтобы тот встретился с Меттернихом. Конечно, с этим мерзавцем, в свое время посягнувшим на честь его жены, не следовало бы общаться, но тут стоял вопрос о целостности королевства, и это извиняло все. Вскоре, когда переговоры пошли полным ходом, князь Кариати получил пост неаполитанского посла в Вене, не мотаться же туда-сюда по несколько раз в месяц».

Посол Франции барон Дюран внимательно следил за событиями и слал в Париж все более и более тревожные сообщения. На Мюрата нельзя рассчитывать, он практически готов к сближению с противниками Наполеона.

При этом у самого Мюрата хватило ума (или наглости) подстраховаться и написать императору:

«Сир, не позволяйте другим усомниться в вашем доверии ко мне, равно как и в моей преданности вам и Франции. Я знаю и всегда во всеуслышанье заявлял, что мое политическое существование держится лишь мощью империи. Я не хотел бы существовать без подобной поддержки. Соблаговолите же, сир, с вашей стороны, дать мне заверения, что меня никогда не лишат защиты империи. Именно так Ваше Величество может усилить и укрепить доверие неаполитанцев к моему правлению».

Как всегда, занятый своими многочисленными проблемами, Наполеон не ответил Мюрату и этим, по сути, подтолкнул его в направлении своих противников. Ведь Мюрату срочно необходимо было искать для себя хоть какие-то гарантии.

Но, вопреки мнению Каролины, одних австрийцев возбужденному до последней крайности Мюрату показалось мало, и через своего специального эмиссара Джузеппе Черкули он вступил в переговоры еще и с англичанами, обещая им в обмен на признание своего права на трон в Неаполе выслать войска против Эжена де Богарне.

А вот переговоры с британцами, главными врагами Наполеона — это уже было серьезно. И в этом момент Мюрат и сам вдруг понял, что зашел слишком далеко. Но что ему оставалось делать?

Лорд Уильям Бентинк, главнокомандующий английскими войсками в Сицилии и чрезвычайный посол при неаполитанском дворе, согласился на переговоры, но в ноте от 16 мая 1813 года он выдвинул условие, что Мюрат должен объявить войну Наполеону и двинуть неаполитанские войска на север Италии.