Конго Реквием - Жан-Кристоф Гранже

– Пришли.

Она уверенно набрала код.

– Ты… ты хорошо ее знаешь? – спросил он, пока они поднимались по лестнице.

София не ответила: она осторожно взбиралась по грубым ступенькам, лицо ее терялось в тени. В центре лестничной площадки старый фонарь бросал на стены отсветы в форме ромбов и звезд.

Перед дверью она поправила накидку и сумочку, как если бы готовилась предстать перед потенциальным работодателем или завучем школы, где учатся ее дети. Лоик краем глаза наблюдал за ней: смесь итальянской мадонны и азиатской статуи, сочетание, наводящее на мысль о греко-буддистских скульптурах в Кандагаре. Он никогда не видел, чтобы она так робела.

– Так ты с ней знакома или нет? – раздраженно переспросил он.

Она позвонила, и на ее лице появилась надменная чарующая улыбка, напоминавшая о ее аристократических корнях.

– Она моя крестная.

У него не осталось времени на другие вопросы: дверь уже открывалась.

– Sofia? Mia cara…[59]

43

Лоик зашел в прихожую, где две женщины обнимались, одинаково обрадованные и взволнованные. Пока никто не обращал на него внимания, он разглядывал Андреа: лет шестидесяти, маленькая, худая, продолговатое лицо – как на полотнах Модильяни. Большие овальные глаза, тонкий нос, четко вылепленные губы, выражающие страстную, почти свирепую нежность: эти иконописные черты обрамляла короткая стрижка каре перламутрово-седых волос. Очарованию Кено, конечно же, потребовались десятилетия, чтобы вызреть и раскрыться. Несмотря на морщины и сухую кожу, рисунок сохранился, хрупкий и уверенный, вычерченный тонким графитом.

София представила своего спутника. Женщина тут же обратилась к нему по-французски, от ее хрипловатого голоса у него кожа пошла пупырышками.

– Лоик… – Она совершенно естественным движением погладила его по голове. – Мой маленький Лоик… Джованни часто говорил о вас.

Поди знай, что именно он говорил. Лоик был едва знаком со своим тестем, и единственным чувством, которое итальянец в нем возбуждал, был страх. Кено провела их в гостиную с цементными стенами охряного цвета, усеянными вещицами из кованого железа. Обстановка вызывала ощущение суровости и торжественности, близкое к атмосфере церкви.

Они уселись на диван и, пока хозяйка готовила кофе, хранили молчание: София – явно взволнованная тем, что оказалась здесь, а Лоик – все так же изумленный тем, что открыл для себя после стольких лет целый пласт жизни своей бывшей.

Кено вернулась с подносом – серебро, медь, фарфор, – налила три чашки и спросила по-французски:

– Похороны прошли хорошо?

– Кено, я не могла…

– Я знаю, дорогая… – Потом она пробормотала, как бы про себя: – Ogni cosa a suo tempo, ciascuno al suo posto e un posticino per ogni cosa…

Итальянское выражение, более-менее соответствующее поговорке «Всяк сверчок знай свой шесток». Инцидент был исчерпан. Любовнице не было места на официальных похоронах.

– Судя по его записной книжке, – продолжила София, – он был с тобой в последнюю ночь.

Андреа улыбнулась – ее скорбь затаилась глубоко в душе, за надежно запертой дверью.

– Ты занялась расследованием?

– Просто хочется понять…

– Ты сообщишь полиции?

– Конечно нет. Но рано или поздно они узнают.

– В любом случае твоя мать не преминет поставить их в известность.

Никакой враждебности в голосе. София не стала расспрашивать дальше. Если Кено захочет что-то рассказать, то только по собственной воле.

Лоик искоса на нее поглядывал: темная юбка, черная водолазка, жемчужное колье. Траур на итальянский манер. По дороге он спросил у Софии, откуда взялось такое имя – название игры в казино. Когда-то, по утверждению Джованни, он выиграл с нею «большой куш». Простота и наивность объяснения усилили его удивление – это было совсем не в духе изворотливого и смертоносного жестянщика.

– В ту ночь он не спал, – заговорила наконец Андреа тихим голосом. – Он был встревожен.

– Ты знаешь почему?

– Его очень беспокоила завтрашняя встреча.

– С кем?

– Я ничего не знаю. Он никогда не говорил со мной о делах.

– Он говорил с тобой абсолютно обо всем.

Кено улыбнулась улыбкой пифии, загадочной и понимающей.

– Имя Изидор Кабонго вам о чем-нибудь говорит? – решился задать вопрос Лоик.

– Нет.

– Трезор Мумбанза?

– Тоже нет.

– Лоран Бизинжи?

– Я никогда не слышала этих имен. Они африканцы?

– Да, конголезцы.

София перехватила инициативу:

– Подозрения полиции связаны с папиными делами там.

Кено медленно покачала головой, не отрывая глаз от своей чашки. Казалось, все это не слишком ее интересует.

– Может, ты хоть знаешь, где была назначена встреча?

– Представления не имею.

– Вы знали, что он продал все свои акции «Колтано»? – снова набрался храбрости Лоик.

– Да. Джованни так устал… – сказала она, неопределенно махнув рукой.

– Вы думаете, у него было намерение выкупить потом обратно свой пакет?

Она посмотрела на Софию с нежностью:

– Как всегда, он сделал бы все, чтобы лучше защитить вас – тебя и сестер.

Повисло молчание. Лоик вдруг задумался, а что Кондотьер оставил ей самой… По работе он знал немало мужей, которые даже не упоминали любовниц в своем завещании, чтобы их не проклинали на том свете.

– Он больше не верил в африканский колтан, – проговорила наконец Кено. – Пресса обвиняла «Heemecht» в финансировании войны в Конго. Крупные пользователи в скором времени сменили бы поставщика. Даже китайцы склонялись к тому, что это слишком сложно.

Вот она и прояснила свое истинное положение: единственного человека, с которым Монтефиори обсуждал дела, как и сказала София. Журналистка, специализирующаяся на международных конфликтах, разбирающаяся в скрытых пружинах развивающихся рынков и хрупких мировых противовесах.

– Он упоминал о новых месторождениях в Северной Катанге? – снова заговорил Лоик, придя к выводу, что ей ведомы все секреты.

– Он был настроен скептически. Думал, что ваш отец принимает мечты за реальность.

– И все же он поддержал его план по их разработке.

– Из дружеских чувств.

София вмешалась, и голос выдавал ее нетерпение:

– Кено, с кем у папы была встреча во вторник?