Неисправимый грешник - Мэдлин Хантер

В некоторых случаях он способен был дать себе отчет в том, что причина его гнева – элементарная ревность. Рев­ность к Сидделу, к секретным связям этого человека с Флер. Он целый день размышлял о том, какие отношения их мог­ли связывать.

Тот факт, что Флер выслеживала Сиддела, заставил его сделать вывод, от которого у него раскалывалась голова, что она была отвергнутая любовница, продолжающая цепляться за мужчину, которого потеряла, и отказывала другим по причине любви к нему. Одна только уверенность в том, что Сиддел заграбастал бы состояние Флер, если бы появилась возможность, уже приводила его в состояние бешенства.

И вот сейчас, под занавес дня, который начался так отвратительно, а затем получил еще более неприятное разви­тие, он вдруг сделался объектом любопытства и сочувствия. Судя по тому, что он понял из передающихся шепотом спле­тен, с Флер приключилась подлинная катастрофа. Когда Шарл отыскала его, он попытался найти способ уменьшить нанесенный ущерб.

– Этого недостаточно, – огрызнулась Шарл. – Ты хоть знаешь, что произошло?

– Я кое-что подслушал и представляю, как все будет подано завтра. Моя жена внезапно потеряла контроль над собой во время банкета, истерично разрыдалась, ее вывели в холл, а затем герцогиня Эвердон спровадила ее домой, что­ бы другие не слышали ее стенаний. И, по слухам, не было никаких причин для проявления подобных эмоций, кроме ее неуравновешенной психики.

– О Господи, это все так преувеличено! Завтра болту­ны и сплетники будут рассказывать, что она пыталась вы­пить яд.

– Да. Фартингстоун будет в восторге.

Шарлотта шагнула вперед, поставила руки на бедра.

– Все было отнюдь не беспричинно, ты, жалкая паро­дия на мужа! Она увидела серьги!

– Что ты имеешь в виду?

– Аметистовые серьги, которые приносила тебе в дол­говую тюрьму! Она увидела их на баронессе!

– Ты хочешь сказать, что Флер устроила сцену по при­чине ревности?

– Она не устраивала сцен! Она вела себя великолепно, если учесть, насколько она была потрясена. Самое худшее во всей этой истории то, что она винит себя, а не тебя.

Разумеется, она не может винить его. Она не посмела бы. Если бы он возобновил любовную связь с баронессой, она не смогла бы против этого возражать.

К тому же баронесса не была его любовницей, что дела­ло всю эту драму смехотворной. Почти столь же ироничной, как и тот факт, что он застал ее этим утром с мужчиной.

Он рассмеялся бы, если бы его не душил гнев.

– Ты зол на нее, – заметила Шарлотта.

– Ты чертовски права.

– Вероятно, ты полагаешь, что она должна относиться к этому мудрее. Она не была в обществе некоторое время и отвыкла от того, что от многих мужчин можно ожидать не­ верности.

У Данте было искушение объяснить все Шарлотте и обе­лить себя.

– Если ты хочешь оскорблять меня и дальше, то при­ходи для этого завтра. А сейчас я удаляюсь и иду к своей жене.

Флер лежала в темноте и чувствовала себя совершенно несчастной. К образам целующихся Данте и баронессы до­бавились другие. Она как бы со стороны увидела, как глупо вела себя этим вечером.

Она подумала о Шарлотте, которая собирается утром устроить взбучку Данте. Нужно встать пораньше, прийти к Шарлотте и попросить, чтобы она ничего не говорила Дан­те о причине ее вчерашнего срыва. Уж лучше пусть все со­чтут ее поведение странным и неадекватным, чем истину узнает Данте.

Поскольку она не спала, то сразу же услышала стук в дверь. Стук был громкий и резкий – вероятно, в расчете на то, чтобы ее разбудить, если она спала.

Флер села на кровати и потянулась за розовым халатом. Стучали не в дверь, выходящую в коридор, а в ту, которая соединяла их спальни.

Она на цыпочках прошла гардеробную. Стук был тре­бовательный, в ритме стаккато. Он прекратился в тот мо­мент, когда Флер остановилась перед дверью, затаив дыха­ние. Вероятно, у стучавшего лопнуло терпение.

– Открой дверь, Флер, если ты не хочешь, чтобы я все выговорил в коридоре и об этом узнали слуги. – Голос его был негромким и напряженным, словно он знал, что она стоит рядом с дверью и слышит его.

Флер повернула ключ. Дверь распахнулась. Данте стоял, подняв руку и опираясь о косяк двери. Он снял сюртук и галстук, в полутьме белела его рубашка, на которую падал свет от свечи, стоящей на умывальнике.

В его лице и позе не было ничего от беззаботного про­жигателя жизни.

– Ты пришла в себя?

Флер кивнула.

– Но я очень устала.

– Не сомневаюсь. Тем не менее я должен отнять у тебя некоторое время. – Он шагнул в гардеробную. В призрач­ном мерцании свечи она видела его сердитое лицо.

Он вытащил ключ из двери.

– Я успел возненавидеть эту дверь. Я совершил ошибку, настояв, чтобы ты заперла ее. Это одна из нескольких оплошностей, которые я допустил в отношениях с тобой. – Он бросил ключ в свою комнату, и тот звякнул, упав в таз. – Я не хочу, чтобы она впредь запиралась.

Флер не знала, что ей делать или что сказать. Они сто­яли в гардеробной, глядя друг на друга.

– Этот халат смотрится не столь привлекательно без лунного освещения. Я говорил тебе, чтобы ты купила ка­кие-нибудь вещи посимпатичнее.

– Это излишне, поскольку я сплю, когда ты возвраща­ешься домой. .

– Ты очень стараешься, чтобы так происходило. Тем не менее, несмотря на все твои усилия мы оказались друг перед другом. – Он показал жестом на гардероб. – Ты на­девала что-то другое в ту ночь в Дареме. Где оно?

– Я не думаю…

– Надень это, Флер.

Она подошла к гардеробу и извлекла ночную рубашку и халат для будуара.

Он внезапно оказался рядом с ней, и она ощутила давя­щее присутствие мужчины среди ночи. Его руки стали рас­стегивать голубые пуговицы на халате.

Она представила, как он делал то же самое с баронес­сой, и ей снова захотелось разрыдаться.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи.

– Не возражай, Флер. Это не та ночь, когда ты должна напоминать мне, чего нам не следует делать.

Слегка прикасаясь к ней, он стянул с нее халат. Его паль­цы едва дотронулись до ее кожи, когда он развязал ночную рубашку и уронил вниз. Раздевание как бы утверждало его право на интимность.

Флер потянулась было за рубашкой, но его рука сжала ей запястье, остановив ее. Она замерла с вытянутой рукой, чувствуя его близость.

Она не смотрела на него, но ощущала его взгляд на себе. Света в гардеробной было мало, но достаточно для того, что­бы он мог видеть ее наготу.

– Позволь мне надеть ночную рубашку, Данте.