Орел и Дракон - Елизавета Дворецкая

– Позволь мне, и сейчас все прояснится! – Хериберт бережно забрал у него из рук «кожаную трубку» и развернул, так что она превратилась в плоский лист.

– Я такие видел в Сенрикене, – заметил Вемунд. – Там их было полным-полно. Валялись везде, как желтые листья осенью. И в сундуках, и на столах, а многие были зачем-то сшиты вместе и уложены в такие странные ларцы под крышкой, но без трех боковых стенок.

Брат Хериберт еще раз подавил тяжкий вздох и расправил пергамен.

– Графиня приказала написать письмо латинскими буквами, но на северном языке, – пояснил он. – У нее есть несколько пленных норманнов, один из которых перевел ее слова на северный язык. Брат Филибер записал эту речь и должен был ее прочитать тебе, Хрёрек. Но лучше будет, если я прочту сам.

– Подожди, это руны? – Рери нахмурился. – Это колдовство? Она прислала нам какое-то заклятье? Только попробуй начать! Эту дрянь надо немедленно сжечь!

Викинги, стоявшие вокруг, заметно попятились, переменившись в лице. Руны, к которым они привыкли у себя дома, никогда не использовались для передачи сообщений, а только для различной ворожбы. Из них сведущие люди – эрили – создавали «магические слова», как правило, короткие, из трех, пяти, семи рун. А здесь длиннющее заклинание из нескольких сотен знаков! Это какой же силищей оно должно обладать! И добра от этой франкской ворожбы никто не ждал. Пожалуй, не окажись тут Хериберта, у несчастного брата Филибера попросту отняли бы письмо и сожгли в ближайшем костре, чтобы уберечься от чужого колдовства.

– Да нет же, как можно! – Хериберт всплеснул руками. – Хрёрек! Твой ум в плену заблуждений, ты веришь в языческое колдовство, которое если и может иметь силу, то только при помощи дьявола. Но графиня Гизела, как и другие добрые христиане, ни в коем случае не может прибегнуть к колдовству!

– Но что же это такое? – Рери обвиняющим жестом указал на лист, покрытый черными значками.

– Да это слова графини, речь, которую она хочет обратить к тебе, только записанная на пергамене. Переложенная в буквы, чтобы ее мог прочитать любой другой человек и сказать так, как сказала бы сама графиня! – Хериберт убеждал, словно обучал глупых крестьянских мальчиков в монастырской школе обители Сен-Рикье. – Ни в буквах, ни в этих словах нет ни малейшего вреда, поверь мне, во имя милосердного Господа!

– Да пусть уж говорит! – неожиданно поддержал его Оттар. – Я уже слышал, как читали и с таких листов, и с целых книг – ничего плохого вроде бы от этого не случалось.

– Ну, давай уже, – позволил наконец вернувшийся Харальд, все еще хмурясь.

Но викинги, однако, слушали с расстояния шагов в пять, и каждый на всякий случай держал перед собой меч или нож, надеясь, что сила острой стали, неплохо помогающая против всякой нечисти, отпугнет и чужеземное колдовство. А Хериберт начал:

– Итак, слушай: «Я, Гизела, дочь короля Хлодвига, прозванного Благочестивым, вдова графа Фриульского Эберхарда, мать графа Вермандуа Адаларда, жена графа Амьенского Гербальда…

– О боги! Сколько графов! – поразился Оттар. – И они все там, в городе! Рери, не грусти, у нас с тобой тоже будет по такой же перевязи, как у Харальда конунга!

– Да нет же, – пояснил Хериберт, тщательно скрывая досаду, что ему не дают читать. – Графиня Гизела – дочь покойного короля Хлодвига Благочестивого, внучка императора Карла Магнуса…

Он посмотрел на слушателей, по привычке надеясь, что они испытают трепет по поводу столь высокого происхождения женщины, обратившейся к ним с посланием. Но увы: на лицах варваров было лишь ожидание и любопытство. Трое из них сами принадлежали к королевским родам или были связаны с ним родством, четвертый носил звание конунга, пусть и морского, и полжизни провел в обществе таких же. Северяне привыкли ко множеству конунгов, как земельных, так и морских, и в происхождении графини Гизелы не видели ничего особенного. Разумеется, не с пастушками же им, потомкам знатных вождей, вести переговоры!

– …к королям норманнов, – продолжил Хериберт. – Коль скоро Господь лишил счастья моего мужа, Гербальда, графа Амьенского, и попал он в плен, то я предлагаю вам вернуть ему свободу, приняв достойный выкуп. На выкуп я предлагаю пятнадцать норманнов, что были взяты мужем моим в плен в прошлом году, а также сто фунтов серебра. Также за город Амьен, дабы уберечь его от разорения, в жителей его от истребления, я предлагаю сто фунтов серебра. За выкуп церквей и монастырей амьенский епископ Лиутгард дает вам две золотые чаши, украшенные самоцветными камнями. Если же Богу угодно, чтобы вы преклонили слух к моим словам, то прошу вас прибыть на переговоры завтра к полудню к городским воротам».

– Две сотни фунтов серебра и две золотые чаши! – подвел итог Вемунд. – Сдается мне, в городе мы больше возьмем.

– А я бы ее послушал, – сказал Харальд. – Она что, молодая, эта графиня?

– Ее сын не более чем на год моложе твоего брата Хрёрека, – ответил Хериберт. – Но стройностью стана и красотой лица графиня Гизела привлекает восхищенные взоры, как то и положено особе королевского происхождения.

– А! – Харальд сразу поскучнел. – Да она уже старая. Вемунд прав: о чем говорить?

– Но если уж мы взяли в плен ее мужа, почему бы не продать старушке ее старичка? – Рери усмехнулся. – На этой сделке мы уж точно ничего не потеряем. На каком рынке за графа дадут больше марки серебром? А тут – целая сотня фунтов. Хорошая цена за одного барана!

– Но эта сотня фунтов и так завтра будет наша, – возразил Харальд. – И если в городе правда найдутся еще такие перевязи, – он провел рукой по ремню на плече, гордясь своей обновкой, – то я, так и быть, не стану возражать, если вы с Оттаром возьмете себе по одной!

Оба монаха во время их спора отчаянно шептались: должно быть, Хериберт переводил собрату суть разговора, шедшего на северном языке. Потом вмешался:

– Послушайте, что еще поведал мне брат Филибер. Вы непременно должны выслушать графиню Гизелу. Кроме выкупа за Амьен и графа Гербальда, она может предложить вам еще кое-что. Брат Филибер не посвящен в суть ее предложения, об этом ведомо только графине и епископу Лиутгарду, но это предложение очень выгодно для вас. Речь идет, как я понял, не о том, что вы сможете взять в Амьене, а о чем-то совсем ином.

– Может, она знает в округе еще какой-нибудь богатый монастырь? – Оттар немедленно навострил уши. – Епископ-то уж наверное знает!

– Немало монастырей украсило Франкию благодаря попечению благочестивых государей ее! – со вздохом подтвердил Хериберт. – И много ли уцелеет – ведомо только Богу…

– Отчего бы нам не поговорить с ней? – поддержал Рери и Вемунд. – Даже если нам ее предложения не понравятся, это ведь не помешает нам взять Амьен. Подумаешь, задержимся на один день. Что изменится?

– И пусть епископ приносит свои золотые чаши! – подхватил Оттар. – Только не две, а четыре! Чтобы на каждого из конунгов хватило! Может быть, они нам и понравятся. Но я ничего не обещаю!