Адора - Бертрис Смолл

— Так что ж ты стоишь здесь на ветру в таком легком платьишке? — опомнился он наконец. — Не хочу, чтобы ты рисковала жизнью моего будущего сына.

— А ты уверен, что будет сын?

— Не знаю. У меня никогда не было дочерей, но если родится девочка — тоже будет прекрасно. — Он поцеловал жену и добавил:

— У нее будут такие же фиолетовые глаза, как у тебя, моя красавица.

— И золотые волосы, как у тебя, — прибавила Феодора.

— Она будет похожа на античную морскую наяду! — сказал он. — И мы назовем ее Ариадна.

— Или, если будет мальчик, назовем его Александром. Он опять нежно поцеловал жену.

— Ладно, теперь ты узнал мои главные новости, пришел твой черед рассказывать. Как кончилось ваше путешествие в Трапезунд? Удачно? Торговый договор заключен?

— Слава Богу, да! Мой дядя Ксенос рад наладить хорошие связи с нашим княжеством. Теперь я могу сказать с достаточной уверенностью, что скоро все наши города, даже самые мелкие, станут богаче Константинополя! Даю слово, что наши дети будут править в независимой великой стране.

— Дети? Я не ослышалась? Если я правильно поняла, то одного сына тебе будет мало? О, великий император Месимбрии!

Он рассмеялся:

— Дети появятся, даже если мы этого не захотим. После таких ночей, как перед расставанием, они должны рождаться по трое зараз.

— Не приведи Бог, — с улыбкой ответила Феодора. — Пожалей меня, я не выдержу этого.

Адора была счастлива. Все ее мечты сбывались. Она хотела быть замужем за любимым человеком, она хотела рожать ему детей, она хотела, чтобы он любил ее так же страстно, как она его, — и вот сейчас она имела все это. Ей казалось, что жизнь теперь станет для нее сплошным праздником — ярким, радостным, пусть иногда даже печальным, но никогда — скучным или неприятным.

Пришла осень. Это время, когда природа преподносит людям свои лучшие дары — самые красивые цветы, самые вкусные ягоды и фрукты, — стало счастливейшим периодом в жизни Александра и Феодоры. В конце ноября у них родилась двойня — мальчик и девочка. Казалось, ликовала вся Месимбрия. Радостные крики, песни и пляски не затихали в тот день до поздней ночи.

В Константинополе, однако, событие это произвело обратное впечатление. Естественно, не на всех — император Иоанн, например, очень обрадовался известию, но вот его жена, императрица Елена, была по этому поводу вне себя от злости.

— Почему этот набитый дурак Зено не выполняет своего обещания, неужели я ошиблась в нем? Почему Александр еще жив? — часто вопрошала Елена свое отражение в зеркале.

Но зеркало молчало, оно только показывало, каким страшным в эти минуты становилось лицо Елены. В конце концов императрица заслала в Месимбрию своего шпиона. Вернувшись, тот принес для нее утешительные вести. Оказывается, Зено уже начал свою страшную работу — подливать Александру яд в воду для бритья, и смерть князя Месимбрийского была теперь только вопросом времени.

Об этом радостном для себя событии Елена сразу написала султану Турции Мураду. В Бурсе это известие приняли с восторгом. Там о плане Елены знали только два человека — султан Мурад и его верный слуга Али Яхиа.

Они, правда, не верили византийской императрице. Их собственные шпионы приносили иные вести — о том, что Феодора живет с мужем в любви и полном согласии и никакого заметного недуга у правителя не обнаруживается. Поэтому-то сообщение Елены о приближающейся развязке — скорой кончине Александра — было воспринято Мурадом и Али Яхиа как приятная неожиданность.

Итак, Феодора в конце ноября родила. Мальчика, как и было уговорено, назвали Александром, а девочку Ариадной. Через две недели после рождения маленький Александр умер. Ариадна тоже была слабого здоровья, и Феодоре казалось, что ее дочь также обречена на смерть.

В январе нового года, однако, ее страхи отступили. Ариадна стала поправляться. Малютка во всем была копией отца, только глаза у нее были Феодорины — фиолетовые.

Однажды осенью, когда Ариадне уже исполнилось десять месяцев, Феодора и Александр сидели на террасе дворца и разговаривали. В соседней комнате, засунув палец в рот, спала Ариадна. Феодора довольно нетерпеливо посматривала в сторону открытой двери, ведущей в детскую.

— Если бы выжил мой мальчик… — печально начала Феодора. Она всегда называла своего умершего сына «мальчик».

— Бог забрал его у нас, — попытался утешить ее Александр. — Значит, так должно было произойти.

— Почему это «должно было произойти»? Кому от этого стало лучше? — Феодора была раздражена словами мужа. — Ты говоришь так, потому что твоя вера всегда подавляла твой ум.

— Хватит вспоминать об этом, Феодора, — ответил Александр, делая вид, что не заметил выпада жены. — Мы уже давно похоронили нашего сына, а ты все время говоришь о нем, будто это произошло только вчера.

— Да, мы похоронили его, но для того, чтобы я забыла моего мальчика, надо было с ним вместе похоронить мою память о нем!

— У нас будет много других сыновей, любимая моя. Феодора взяла руку мужа и прижала ее к своей груди.

— Да, у нас будет много других сыновей! — воскликнула она. — Прекрасных сыновей! Прости меня, Александр. Просто я постоянно думаю о нем.

— Ничего, это пройдет. Надеюсь когда я вернусь из очередной поездки в Трапезунд, ты опять меня обрадуешь известием, что у нас будет ребенок.

Адора улыбнулась.

— Я очень постараюсь. Но я не понимаю, зачем тебе снова уезжать?

По лицу Александра пробежала тень тревоги.

— Потому что мой дядя написал мне, что по пути в Трапезунд на наш последний караван кто-то напал. Полагают, что это сделали пираты, но я очень в этом сомневаюсь. По-моему, это происки твоей сестрички. Она уж очень недовольна возвышением Месимбрии и никак не может смириться с тем, что теперь прекрасные ткани, ювелирные изделия, лучшие рабы не попадают на рынки Константинополя.

Феодора вздохнула.

— Ну что ж, поезжай, — сказала она. — Но только поскорее возвращайся!

— Я совсем ненадолго, красавица моя. Только туда и сразу обратно; нужно же обеспечить нашим купцам хорошую охрану и выяснить, кто занимается грабежом. Думаю, самое большее я буду отсутствовать месяц, а если повезет с попутным ветром, то и того меньше.

— Возьми с собой Зено, Александр. Он надежный слуга, да к тому же ему надо развеяться. После того как какой-то негодяй убил его младшую дочку, он стал сам не свой. Надеюсь, морской ветер освежит и успокоит его.

Александр кивнул в знак согласия.

— Меня вообще очень удивляет эта история с убийством его дочери. Кому это было нужно? Да и сам Зено повел себя очень странно. Он, по-моему, не столько горевал, сколько испугался. Да, ты права, я обязательно возьму его с собой, пусть успокоится в путешествии.