Святая, смешная, грешная - Виктор Ермаков

Как будто читая мои мысли, Костя спросил:

– Кать, ты ничего не хочешь мне рассказать?»

Он спросил это каким-то отчаявшимся голосом, словно знал ответ и боялся его услышать.

– Хочу, – я посмотрела на него и поняла: я готова сказать ему всё. – Костя, обещаю, я расскажу тебе всё, если ты хочешь, но только давай не сейчас. У нас же будет время и место поговорить обо всём? – задала я ему вопрос, молясь в душе, чтобы он не сказал: «Нет».

– Да, согласен, пусть будет не сейчас, – ответил он, вцепившись в руль так, что костяшки его пальцев хрустнули и побелели.

Он всё уже понимал сам, без моих рассказов, так что же ему нужно было? Подробности?

Подъезжая к моему дому, я сказала:

– Не стоит подниматься. Пять минут, и я готова – душ, переоденусь, и мы едем, хорошо? Да тут и парковаться-то негде, ты посиди в машине, – словно ища предлог, чтобы не пригласить его в квартиру, суетилась я, открывая дверь авто.

– Ладно, – слегка растерянно ответил Костя. – Ну давай я хоть чемодан до лифта донесу.

– Спасибо, ты настоящий друг, – улыбнулась, я, пожалев в ту же секунду о том, что произнесла эту дурацкую, банальнейшую присказку по поводу настоящего друга.

– Да, я такой, – ответил Костя без намёка на улыбку, не найдя более нелепого ответа.

Куда девалось его красноречие, находчивость, остроумие? Думаю, мы оба, совсем не так представляли нашу встречу. Но, как это часто бывает в жизни, в самый важный момент мы несём всякую чушь, говоря не то и невпопад, вдруг забывая нужные слова.

Поставив сумку и чемодан у лифта, он несколько секунд словно колебался в нерешительности. Выйти на улицу и, возможно, навсегда закрыть за собой дверь моего подъезда, или сделать шаг в лифт, который поднимет нас в мою квартиру? А там и до спальни один шаг. Наверное, мы оба были не готовы ни к первому варианту, ни ко второму.

Поэтому сказав:

– Я быстро. Пять минут, и спущусь, подожди меня, – я шагнула в открывшуюся дверь лифта.

– Хорошо, я буду ждать в машине, – ответил он, вдруг по-доброму и без обиды улыбнувшись.

По его улыбке я поняла две вещи: он, как и я, не готов к расставанию, он любит меня и хочет, чтобы всё было как прежде. И второе: он готов забыть и простить всё, что было у меня после него. Я понимала – будут ещё сцены ревности, бурные выяснения отношений, ночные звонки… В общем всё как положено, после того как твой мужчина услышит короткое: «У меня был другой». Естественно, далеко не каждый после этого готов всё забыть и простить. Да и Костя, наверное, был бы не готов, если бы не одно «но» – он первый изменил мне, после чего мы расстались и я в общем-то была свободной. А раз так, то почему вдруг я не могу себе позволить новую встречу? Могу? Могу, конечно. Это считается изменой? «Нет», – мотнула я головой.

Открывая дверь ключом, я улыбалась, понимая, что сейчас я мыслю, как Костя или любой другой мужчина, оказавшейся на его месте. В таких ситуациях лучшее спасительное средство для мужчин – это найти любой повод, предлог, оправдание, лишь бы успокоить своё эго, задетое самолюбие, оскорблённое тщеславие… Ведь мужчины – они такие ранимые, чувствительные. От одной только мысли: «Как она вообще могла пойти на это?» – их бросает в жар, нервный озноб или хватает сердечный приступ. Это мы, женщины, узнав об их измене, должны успокоиться, взять себя в руки, не закатывать истерики, а просто поверить их искреннему: «Бес попутал, это был первый и последний раз», тихо поплакать, понять и простить.

В общем, в нашей с Костей ситуации лучший вариант – это сделать вид, что вроде мужчина был, а измены не было. Стоя под душем и смывая усталость от дальнего перелёта, я улыбалась своей версии происшедшего. Лично меня такой выход из положения устраивает. А Костю? Ну, как я поняла по его улыбке, он тоже готов к компромиссу. Другое дело, если он всё же будет допытываться, с кем, где и как. Готов ли услышать про то, что произошло в самолёте? «Рассказ ведь реально не для слабонервных, – вздохнула с пониманием я. – С другой стороны. А увидеть то, что увидела я в офисе, – это что, легче что ли?» Закрыв кран в душевой кабине, пошла одеваться.

– Не очень долго? – спросила я, садясь в машину.

– Всё нормально, думаю, за полчасика доедем – люди на дачах, дороги более-менее свободны, – сказал Костя, заводя свой Порш-Кайен.

При другой ситуации я, наверное, с удовольствием бы оглядывалась на заднее сиденье, вспоминая первую нашу встречу. Наверняка воспоминания были бы приятные, возбуждающие. Но сейчас меня волновало совсем другое. И чем ближе подъезжали мы к больнице, тем сильнее это ощущалось.

– Люба знает, что я прилетаю? Ты ей сказал?

– Нет, когда я был в больнице, она ещё не отошла от наркоза. Я не был у неё в палате, но сейчас, я думаю, нас пустят к ней. Надеюсь, она сможет уже говорить.

– Костя, прости, но я хочу зайти к ней в палату одна, не обижайся, хорошо? Так надо.

– Кать, без вопросов, я понимаю. Посижу в коридоре. Если что-то будет нужно, позови, договорились?

Мы остановились возле дверей хирургического отделения, и Костя зашёл внутрь, попросив меня немного подождать. Через несколько минут дверь приоткрылась и я услышала его голос: «Пойдём, доктор ждёт нас».

Длинный коридор, стены светлых тонов, достаточно тихо и чисто. Слева – приоткрытая дверь заведующего отделением. Костя взял меня за руку:

– Проходи, ты ведь хотела поговорить с доктором? Он ждёт, говорит, минут пятнадцать свободен, а потом уходит в операционную.

– Добрый день, произнесла я, не зная, садиться мне или постоять.

Доктор, видя моё замешательство, предложил сесть и тоном человека, привыкшего общаться с посетителями – родственниками или друзьями своих подопечных произнёс:

– Я, так понимаю, Вы подруга Любови Уваровой?

Я мотнула головой:

– Да, подруга. Скажите, доктор, – начала я словами, которые он слышал ежедневно, – а Люба…

Но, видимо, он действительно не располагал временем и поэтому, подняв руку, словно прося слова и внимания, произнёс:

– Выслушайте меня. Сейчас я Вам всё расскажу, а потом, если будут вопросы, вы мне их зададите, хорошо?

Я опять согласно мотнула головой и произнесла:

– Хорошо.

– Больная поступила в наше отделение с закрытой травмой брюшной полости. Срочно сделали УЗИ, диагноз подтвердился, внутри – брюшное кровотечение. Было принято решение произвести спленэктомию, то есть удаление селезёнки. Знаете, что такое лапароскопия? Ну, так вот, сделали небольшие разрезы, и всё. Даже шрамов почти не будет видно, – говорил, словно успокаивая меня, доктор. – Без селезёнки люди живут до глубокой старости, почти забыв, что она у них удалена. Так что Вы не волнуйтесь. Будет Ваша подруга ещё прыгать и скакать.

У него было такое выражение лица, что, казалось, ещё немного – и он договорится до того, что Любке без селезёнки будет даже лучше.