Святая, смешная, грешная - Виктор Ермаков

Совершенная пустота и безразличие сковали мои мысли, чувства. Я просто сидела и не знала, что мне делать дальше. Он ушёл, даже не пытаясь выслушать, понять меня. Хотя какое уж тут понимание? Да и кто бы вообще мог понять то, что я ему сказала? На что я надеялась? Что мы просто мирно посидим, поговорим, всё обсудим и заживём счастливо? Глупо. Глупо даже было надеяться на такой исход. Но, с другой стороны, если мы хотели строить свои отношения и дальше, как я могла промолчать? Хотя многие ведь молчат, забыв как сон то, что было, и живут, как говорится, долго и счастливо. Я вроде уже не девочка маленькая, неглупая, понимала, чем может всё это закончиться, и всё равно пошла на этот разговор. Ну что ж, сама решила, сама и получай теперь сполна. Вздохнув, я огляделась вокруг – солнце, цветы, пение птиц, жизнь продолжается. Посидев еще пару минут, я встала и пошла к выходу.

– Всем добрый день, – сказала я, проходя мимо девчонок к себе в кабинет. – Настя, будь добра, сделай мне кофе, пожалуйста. Надеюсь, нам уже привезли кофемашину?

В офисе повисла тишина. У всех в глазах застыл вопрос: «Ты разве не в Майами?» Открыв дверь кабинета своим ключом, я деловито прошла за рабочий стол и включила компьютер. Следом за мной вошла Настя.

– Катерина, или я что-то путаю, или всё же ты должна сейчас лежать на пляже в Майами? – спросила она, в недоумении глядя на меня. – Возможно, просто у вас там перерывчик на ланч, а может, денёк не солнечный, и ты решила метнуться сюда, посмотреть, как тут дела идут?

– Ни то, ни другое. Погода отличная, солнце светит без перерыва на обед, а вернулась я совсем по другой причине.

– Если не секрет, можно узнать, какая такая причина может быть, чтобы забить на все удовольствия в Майами и вернуться в Москву? Это вроде же не одно и то же, если бы, скажем, вернуться чуток пораньше с Подмосковной дачи? – не унималась любознательная Настёна.

– Нет, Настя, это не одно и то же. Майами чуть подальше, чем дача в Подмосковье. Вернулась я, потому что Люба, моя подруга, попала в аварию и сейчас лежит в больнице. Ещё вопросы будут?

– Будут, – тут же ответила Настя. – Какая подруга? Та, что была на фуршете и потом не стала брать бельё и даже то, что ты ей подарила? Нет, Кать, ты не подумай, что я сую нос не в свои дела, но весь офис об этом говорил. Ну… Что вроде вы как бы после какого-то там случая уже и не подруги. Все девчонки только и шушукались об этом. Сама понимаешь, женский коллектив, ничего не утаишь.

– Все девчонки должны работать, а не шушукаться. Думаю, всем это понятно? Я вот сейчас посмотрю, что вы тут без меня наработали. Попроси Лизу принести мне отчёт.

– А мы не шушукались, – поняв, что подставляет девчонок, оправдывалась Настя. – Нет, мы шушукались, но это тогда, когда ты ещё была здесь. А вот когда улетела, мы тут все работали. Так мне сделать кофе? – спросила она, чтобы уйти от дальнейшего разговора. – Только кофемашину ещё не привезли, да и я не торопила их. Кто же знал, что некоторые летают в Майами на денёк…

– Иди уже делай и пригласи Лизу, – сказала я, понимая, что иначе от неё не отвяжешься.

– Проходи Лиза, садись. Ну, что там у нас новенького? Как дела? Как «Европейский»?

– Да, собственно, всё нормально. Новенького? – переспросила она, немного не понимая, что может быть такого новенького за пару дней. – А ты как отдохнула?

Меня так и подмывало сказать: «Ну как ты сама-то думаешь? Как может человек отдохнуть за пару дней? Я в самолёте провела больше времени, чем на пляже». Но, посмотрев ей в глаза, поняла – какой вопрос я задала, такой и она. Промолчала, сказав лаконичное:

– Спасибо, нормально.

Весь оставшийся рабочий день после моего так называемого отдыха прошёл непонятно как. Девчонки явно хотели порасспрашивать меня о Майами, что там и как, но одновременно боялись лезть ко мне с этими расспросами. Понимали, что человек, улетевший на отдых на неделю, а вернувшийся через пару дней, делиться восторженными впечатлениями, как это обычно бывает после отпуска, явно не готов.

– До свидания, Кать, – услышала я голос Насти, заглянувшей в приоткрывшуюся дверь.

– До свидания, Настя! До завтра.

Офис опустел. Стало тихо. И одиноко. Посидев немного в тишине, я решила съездить к Любашке в больницу, затем позвонить маме и заехать на часок к ней. Не хотелось возвращаться домой – в пустую квартиру, включать телевизор, сидеть на кухне, жуя без аппетита ужин… И думать о нём. Затем залезть в ванную, а потом нырнуть в постель, натянув на себя одеяло. И снова думать о нём. «Ну как же так? – терзала я себя. – Ведь вроде помаленьку всё прошло, отпустило, улеглось. Почему сейчас вновь накрыло, снова щемит в груди и хочется его видеть? Почему? Почему мне так плохо без него? Просто невыносимо»… Гася свет в кабинете и закрывая в тишине офиса дверь, я задавала вопрос, на который знала ответ: «Потому что ты его любишь. И любила всегда. Несмотря на его измену, расставание, встречу с Сержем, последующие выяснения отношений и его короткое: «Ну ты и сука».

С трудом толкнув массивную дверь, я вышла на улицу. Мимо медленно тянулся поток машин, периодически вставая в вечернюю пробку. Кто-то спешил нырнуть в подземный переход или метро; другие наоборот не спеша усаживались под зонтик летнего кафе, ожидая свою любимую или любимого. Некоторые торопились домой, перед этим успевая заскочить в магазин, забрать из садика или школы детей, купить в киоске газету – в общем по своим ежедневным, привычным делам. Люди жили, любили, стремились к чему-то… В этом круговороте событий, потоке жизненных радостей и устремлений я стояла одна, не зная, что делать, куда идти и чего ждать от жизни.

– Кать, – услышала я совсем рядом тихий голос.

Я обернулась. Моя нижняя губа, как у обиженного ребёнка, чуть задрожала, выступив вперёд, на глаза навернулись слезы. Я так ждала этого голоса! Так хотела услышать его, самого родного и любимого человека. И вот он рядом. Костя протянул руки и сказал:

– Прости меня. Прости. Я – дурак. Не могу без тебя жить, ты нужна мне. Я люблю тебя. Прости меня.

Мы обнялись, прижались друг к другу и стояли, как заколдованные, повторяя: «Прости меня». Шептали горячими губами слова, прося прощенья, прижимая друг друга ещё сильнее, словно боясь вновь потерять.

– Катенька, милая, я люблю тебя. Прости меня, я – идиот, прости меня за всё. Не могу без тебя. Давай забудем все дурацкие обиды! Я обещаю, что никогда больше не совершу глупость, прости.

Он целовал мои солёные от слёз губы, глаза, а я молила Бога, чтобы это был не сон.

– Костя, я так люблю тебя! Мне без тебя было очень плохо, пожалуйста, не оставляй больше меня, не предавай. Я хочу быть только с тобой и только твоей.

Я смотрела в его глаза, не веря, что ещё минуту назад была самой несчастной на Земле. Но вот он рядом – обнимает, целует меня, и мир словно перевернулся! Я вновь счастлива! Он рядом. И мне больше ничего не надо. Лишь бы видеть его глаза, целовать его губы и слышать его голос.