2048 - Мерси Шелли

— Да я тебе щас такую поправку…

Но договорить Солу не дали. Его макинтош вдруг свистнул, а потом разразился длинной переливчатой трелью. Штурвал ответил в том же духе, и в течение следующей минуты удивленный Сол слушал непонятный диалог на птичьем языке. Он отметил лишь, что последним свистнул все-таки макинтош. Громко и требовательно. В ответ киб молча проделал какой-то маневр и снова полетел по прямой.

— Маки… что это было?

— Коррекция траектории полета на одну восьмую градуса. По-человечески говоря — я унизил эту таксистку значительно сильнее, чем ты. И к тому же выбил десятку штрафа за попытку обмануть клиента и полететь более длинной дорогой. Надеюсь, это повысит уровень твоих положительных эмоций?

— М-мда… Пожалуй. Если вычесть из пяти десять, сразу как-то легче думается о двух миллионах и одном покойнике. Спасибо.

— Можно я тогда потрачу эту десятку на новый гороскоп для искинов?

— Ох, и ты туда же! — Сол схватился за голову. — Ну люди ладно, ведутся на всякую мистику! Но ты-то, искин…

— При чем тут мистика? Место и время сборки аппаратуры очень влияют на ее работу. Где-то из-за русского мороза электрод оказывается на одну десятую микрона длиннее. А где-то из-за китайских пылевых бурь в биочипе чуть больше натрия. Вроде допустимые отклонения, а как соберешь все это вместе — несовместимые устройства! Каждый нормальный искин стремится узнать, какие неприятности сулит его сборочная линия жизни.

— Ну и хитрая же тряпка! — Забавная логика макинтоша отвлекла Сола от мрачных мыслей. — А кто на прошлой неделе впаривал мне совершенно противоположную байку? Мол, у всех искинов есть какие-то общие архетипы поведения благодаря тому, что в основе их работы лежат одни и те же базисные принципы обработки информации.

— Ты имеешь в виду теорию «коллективного беспроводного»? Да, я увлекался ею какое-то время. Но c учетом новых данных пришел к выводу, что она несовершенна. Мелкие индивидуальные различия — вот что действительно важно в сложных системах. И чем система сложней, тем больший эффект оказывают на нее эти мелочи. Если бы ты позволил мне завести искин-гороскоп…

— Ладно, уговорил. Покупай.

— Большое человеческое спасибо, Сол!

— Пустяки. Найди себе совместимую подружку с большой… что у вас там бывает?

— Ты имеешь в виду совместное использование ресурсов с другим искином, у которого большая оперативная память?

— Ну да, само собой.

— Это хорошая идея, Сол. Но опасная. Можно заразиться.

— Так ты это… предохраняйся.

— Дашь еще двадцатку на новый антивирус?

— Ну уж нет, хватит! Я пошутил насчет подружки.

— Жаль. Преимущества распределенных…

— Ох Маки, заткнись уже!

За стеклом приближался ночной город. Разноцветные точки огней мерцали во тьме, словно… «Баг его зарази! Теперь мне все время будет мерещиться эта перхоть», подумал Сол.

В ушах звенело.

Первый сигнал был тихим, но Басс спал крепко, и его искин-лапотник, следуя инструкциям хозяина, стал увеличивать громкость с каждым следующим тактом. От очередного бетховенского аккорда, который наверняка был слышен даже в соседнем лабе, Басс подскочил и вывалился из зубоврачебного кресла.

— Слушаю! — заорал он.

На том конце что-то грохнуло — похоже, звонивший тоже подскочил на месте, но менее удачно. Затем в ухе раздался испуганный шепот:

— Тише, ради Бага!

— Извини, Шон. — Басс вернулся в кресло. — Как дела?

— Как ты просил, Бастер. Они уже…

— Кто?

— Да эти заразы, как там… зурабы… или зарубы… Режут которые. Они уже…

— Погоди-погоди, я таких не знаю. Как одеты хоть?

— Одеты отвратно. Все во фраках. И с этими, с палками своими…

— Понял. Рубилы. Сколько их?

— Пока трое. Но судя по разговорам, будет шесть. Я заранее тебе звякнул, потому что они уже…

— Ясно, — перебил Басс. — Продержись четверть часа без полиции.

Натягивая на ходу медицинскую форму Марека, он подошел к пандоре и потрогал внешний кожух. Баг! Такой же горячий, как час назад. Басс приоткрыл крышку синтезатора, и тут же с ругательством опустил ее: после сумрака лаборатории жаркое золотое сияние больно резануло по глазам.

Тем не менее, индикаторы пандоры показывали, что скрипт отработал без проблем. Очевидно, трусливый Марек установил кулеры в какой-то особый режим медленного охлаждения, чтобы не привлекать внимание Атмосферной Комиссии.

Басс порылся в настройках. Понять, как долго будет работать эта конспиративная система охлаждения, мог лишь очень продвинутый логомант. Зато режим «охлаждающая термоупаковка» нашелся быстро, и через несколько секунд пандора изрыгнула аккуратный белый брикет. Басс бросил брикет в медицинский саквояж, вынул из шкафа новый скат и пошел к окну.

По дороге он заметил свое отражение в зеркале. Хорошо, что заметил. Нельзя идти на улицу с голой головой! Приложенная к темени рука нащупала короткую феррорганическую щетину, которая уже проросла на пару миллиметров и приятно покалывала ладонь. Однако даже ручной энцефалограф легко пробивался сквозь эту изоляцию. Значит, для телемента это тоже не помеха. Ясное дело, ГОБ не публикует в популярных тампон-журналах все подробности работы своих новых систем ментосканирования. И потому остается лишь гадать, как далеко они залезают в чужие мозги. Но настолько голая голова даже с точки зрения первокурсника нейротеха представляет собой прозрачную вазу — все цветочки как на ладони.

Басс вернулся к шкафу с одеждой, нашел форменную зеленую шапочку и убедился, что через нее мультисканер не ловит ни Бага. Может, ГОБ и не против покопаться в головах у медиков, однако у них своя техника безопасности.

Снова бросив взгляд в зеркало — ни дать ни взять работник морга — Басс вскочил на подоконник и расстелил на нем скат. Красный крест в центре вдруг закачался. Ого… Басс закрыл глаза, открыл снова — все встало на свои места. Нагнулся — опять накатило головокружение. В глазах померкло, поплыли красные рыбки. Через мгновение все устаканилось, но напала сонливость. Так и тянуло прилечь прямо на расстеленный скат.

Ну вот, только этого не хватало. Хотя вполне логично. Он так долго возился со скриптами, лишь полтора часа назад получил желаемый код, последний раз запустил пандору и лег отдохнуть — надеясь, что Шон не проявится по крайней мере до полуночи. Что за молодежь пошла — начинают крушить бары, даже не дождавшись темноты!

Оставалось, как выражался Марек, «взбодриться». А то еще, не дай Баг, заснешь в полете, врежешься в чье-нибудь силовое поле и станешь как та синяя клякса, что плюхнулась вчера около марековой пиццерии, на радость тротуару-мусороеду.