Каждый новый день - Дэвид Левитан

– Закрой глаза, – шепчет Рианнон.

И я закрываю. И она тоже закрывает глаза.

Будильник просто надрывается. Я не хочу, чтобы мне напоминали о времени.

Мы не включали свет, и, когда за окном начинает темнеть, наша комнатка тоже погружается в сумерки. Ночь еще не наступила, и мы пока видим друг друга.

– Я буду ждать тебя здесь, – говорит она.

– Завтра я вернусь, – твердо обещаю я.

– Я бы прекратил все это, – с тоской произношу я. – Если бы мог, я бы отказался от всех этих перемещений. Только чтобы остаться сегодня с тобой.

– Но это не в твоих силах, – печально говорит она, – я понимаю.

Само время становится моим будильником. Каждый взгляд на часы напоминает мне, что уже давно пора уходить. Репетиция закончилась. И даже если Ксавье после нее обычно уходит куда-нибудь с приятелями, все равно скоро ему нужно вернуться домой. И конечно же, не позже полуночи.

– Я буду ждать тебя, – говорит она.

Я встаю с постели. Одеваюсь, забираю свои ключи и закрываю за собой дверь. Оборачиваюсь. Я все время оборачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. Даже когда нас разделяют стены. Даже когда нас разделяют мили. Я оборачиваюсь. Я всегда смотрю в ее сторону.

Я просыпаюсь и с минуту не могу даже сообразить, кто я. Понимаю только, что у меня есть тело и это тело наполнено болью. Все мысли какие-то вялые, голова ничего не соображает. Я поднимаю веки, и свет ударяет мне в глаза с такой силой, что я едва не теряю сознание.

– Дана! – слышу я чей-то голос. – Уже полдень!

А мне все равно, какое сейчас время суток. Мне вообще на все наплевать. Единственное желание – чтобы унялась наконец эта проклятая боль.

Хотя лучше бы она осталась. Потому что, когда боль отступает, меня начинает сильно тошнить.

– Дана, а ну просыпайся. То, что у тебя постельный режим, еще не значит, что можно дрыхнуть целый день.

Открыть глаза удается только с четвертой попытки. И я их уже не закрываю, хотя свет в спальне кажется мне ярче солнечного.

Во взгляде матери Даны и печаль, и злость.

– Через полчаса придет доктор П., – говорит она. – Думаю, тебе будет нужна ее помощь.

Я изо всех сил пытаюсь докопаться до своих воспоминаний, но все мои нейроны как будто застыли в смоле.

– И после всего, что нам пришлось пережить, ты откалываешь такие номера… ну просто не хватает слов. Ты не видела от нас ничего, кроме заботы. И так-то ты нам отплатила прошлой ночью? Как ты себя ведешь? Все, с нас с отцом хватит. Наше терпение кончилось.

Что такого наделала Дана прошлой ночью? Я помню, что был с Рианнон. Помню, что домой пришел, будучи еще Ксавье. Поговорил по телефону с его друзьями. Узнал у них, как прошла репетиция. Но я не могу вспомнить, чем занималась эта Дана. Ее телу сейчас не до воспоминаний.

Не в таком ли положении сейчас и Ксавье? У него тоже в голове пустота?

Надеюсь, что нет. Иначе это было бы ужасно.

– У тебя полчаса на то, чтобы умыться и одеться. И не жди, что я буду тебе помогать.

Мать Даны громко хлопает дверью, и этот звук болью отдается во всем теле. Как только начинаю шевелиться, возникает ощущение, что я оказался под водой на глубине двадцати миль. А когда пытаюсь подняться, меня охватывает настоящий приступ кессонной болезни. Чтобы сесть в постели, приходится буквально ползти спиной по спинке кровати, а как только я отрываюсь от нее, тут же теряю равновесие.

Вообще-то мне сейчас до лампочки и доктор П., и ее родители. Насколько я понимаю, Дана сама виновата в том, что с ней случилось, и заслуживает своих неприятностей. Это сколько же надо было выпить, чтобы дойти до такого состояния! Причина того, что я встаю с постели, – не в Дане. Я поднимаюсь потому, что где-то рядом с этим городом одиноко сидит в охотничьем домике Рианнон и ждет меня. Не имею понятия, как я выберусь отсюда, но я просто должен это сделать.

Я едва доползаю по коридору до ванной. Включаю воду и с минуту стою под душем, вообще забыв, зачем сюда пришел. Льющаяся вода – просто звуковой фон для моего измученного тела. Наконец вспоминаю и включаюсь в действительность. Душ немного взбадривает меня, но все же недостаточно. В любой момент я могу рухнуть прямо в ванну и тут же заснуть, заткнув пяткой слив, лейся там вода или не лейся.

Я снова добираюсь до комнаты Даны, бросаю полотенце на пол и что-то натягиваю на себя. Здесь нет ни компьютера, ни мобильника. С Рианнон мне отсюда не связаться. Понимаю, что надо бы обыскать дом, но мне сейчас даже думать – и то тяжело. Нужно сесть. Нужно лечь. И закрыть глаза.

– Вставай сейчас же!

Приказ звучит так же резко, как и недавнее хлопанье дверью, только раздается в два раза ближе. Я открываю глаза и вижу отца Даны; он очень сердит.

– Пришла доктор П., – подхватывает голос матери из-за его спины, немного более примирительно. Может, она все же меня жалеет, а может, просто не хочет, чтобы отец совершил убийство при свидетелях.

Интересно: а если мое плохое самочувствие – результат не одного лишь жестокого похмелья? И эта докторица пришла просто по вызову к больной? Но когда она присаживается рядом, я не замечаю при ней никакого медицинского чемоданчика. Только ноутбук.

– Дана, – мягко произносит она.

Я поднимаю на нее глаза. Даже выпрямляюсь в постели, хотя голова тут же начинает болеть.

Она поворачивается к родителям.

– Все нормально. Не оставите нас одних?

Им не приходится повторять дважды.

Память совсем не работает. Я знаю, что все воспоминания – за этой толстой стеной, но как до них добраться?

– Не хочешь рассказать, что же произошло? – спрашивает доктор П.

– Ума не приложу, – отвечаю я. – Ну ничего не помню.

– Тебе так плохо?

– Да, просто ужасно.

Она спрашивает, давали ли мне родители тиленол, и я отвечаю, что нет, после того, как я проснулась, – не давали. Она на секунду выходит из комнаты, а когда возвращается, то приносит мне две таблетки и стакан воды. Пытаюсь проглотить таблетки. С первой попытки не удается, давлюсь ими и смущаюсь. Во второй раз получается лучше, допиваю оставшуюся воду. Доктор выходит долить стакан, давая мне время подумать. Думать не получается. Мысли еле ворочаются в голове, все такие же вялые и нескладные.

Она возвращается, сразу начинает спрашивать:

– Ты разве не понимаешь, отчего твои родители так на тебя сердиты?

Чувствую себя довольно глупо, но притворяться не могу.

– Я и в самом деле не знаю, что же я такого натворила, – выдавливаю из себя. – Я не вру. И хотела бы, да не могу.

– Ты была на вечеринке у Камерона. – Она внимательно смотрит на меня, проверяя, не начинаю ли я вспоминать. Когда же не видит на моем лице ни тени мысли, продолжает: – Ты просто сбежала на нее без спросу. И когда ты там появилась, сразу принялась накачиваться спиртным. Ты выпила очень много. Твои друзья, по вполне понятным причинам, были озабочены твоим состоянием. Но они тебя не останавливали. Они сделали такую попытку, только когда ты собралась ехать домой.