Папанинская четверка: взлеты и падения - Юрий Бурлаков

Фёдорова, к счастью, не посадили, но в октябре 1947 года состоялся суд чести, который объявил Евгению Константиновичу выговор за антигосударственные и антипартийные поступки. Суд чести режиссировал сам Мехлис, он же инструктировал членов суда. Обвиняемый был снят с должности начальника ГУГМС и лишён генеральского звания. На совещании в связи с вступлением в должность нового начальника Гидрометслужбы В.В. Шулейкина Мехлис выступил с погромной речью в адрес Фёдорова.

Через месяц Евгений Константинович перешёл в Академию наук СССР и был назначен заведующим лабораторией атмосферного электричества Геофизического института. Он с головой погрузился в подготовку экспедиции на Кавказ с целью изучения физики облаков. Склоны Эльбруса и других вершин Главного Кавказского хребта являлись естественной лабораторией для изучения физики атмосферных процессов в горах, баланса ледников, механизма возникновения снежных лавин.

В 1934-41 годах на Эльбрусе работала Комплексная высокогорная экспедиция Академии наук СССР и ВНИИ экспериментальной медицины. Фёдоров решил восстановить прерванные войной исследования. Он запланировал создать здесь постоянный научно-исследовательский центр, включающий геофизическую обсерваторию и несколько станций на различных высотах. Все строительные материалы и оборудование приходилось возить из Нальчика в Терскол на грузовиках, а дальше – на вьючных лошадях и в рюкзаках. Как и все сотрудники, Фёдоров жил с женой и дочкой в палатке и регулярно поднимался с тяжёлым рюкзаком на склоны Эльбруса и Терскола. Сборно-щитовой домик в центральной обсерватории он получил одним из последних. Из мебели в нём были лишь письменный стол и две раскладушки.

Работая в Приэльбрусье, Фёдоров уделял большое внимание подбору кадров. Так, ему приглянулся студент Кабардино-Балкарского университета М.Ч. Залиханов, проходивший в экспедиции производственную и преддипломную практики. Залиханов быстро защитил кандидатскую диссертацию по гляциологии, а затем – докторскую, по физической географии. Позднее он стал директором Высокогорного геофизического института, академиком, Героем Социалистического Труда. В настоящее время Михаил Чоккаевич является депутатом Государственной Думы РФ четвёртого созыва.

В экспедиции Евгений Константинович многое делал своими руками, владел топором, рубанком, молотком, лопатой. Он не агитировал, не призывал к делу других, а просто сам брался за черновую работу. Его личный пример импонировал подчиненным, особенно молодёжи. К 1952 году была пущена обсерватория «Эльбрус» и постоянные станции «Приют одиннадцати», «Ледовая база» и «Пик Терскол».

Вскоре Фёдорова назначили начальником Геофизической комплексной экспедиции Геофизического института в Москве, в которую Эльбрусская экспедиция входила как структурная часть. Теперь ему приходилось выезжать на Памир и Тянь-Шань, но о Кавказе он не забывал. Фёдоров любил эти места, здесь он возвратился к творческой деятельности после тяжёлой моральной травмы.

В январе 1954 года к Фёдорову обратился М.Е. Острекин, с которым он в своё время учился на физфаке Ленинградского университета, а теперь тот занимал должность заместителя директора Арктического института. Острекин предложил Фёдорову поработать полтора-два месяца в составе Высокоширотной воздушной экспедиции в Центральной Арктике. Всё-таки друзья помнили о нём и старались отвлечь от суровой действительности.

Начальник Главсевморпути Бурханов, который возглавлял эту экспедицию, позвал Фёдорова поработать в составе штаба. Но Евгений Константинович попросился рядовым магнитологом в «прыгающий» отряд, который должен был кольцевыми маршрутами обследовать большую территорию вокруг ледовой базы. Это 15–20 точек с первичными посадками и ночёвками на льду, в условиях самых суровых.

30 марта Фёдоров вылетел из Ленинграда в Архангельск, затем на Амдерму, Диксон, мыс Желания, бухту Нагурскую. Это был его третий визит на Землю Франца-Иосифа. Евгения Константиновича включили в состав экипажа В.М. Перова. Штурманом был Н.И. Жуков, который летал в соё время в экипаже А.Д. Алексеева на Северный полюс в 1937 году, гидрологом – З.М. Гудкович из Арктического института. Весь экипаж помещался в одной палатке КАПШ-2.

10 апреля отряд Фёдорова вылетел на первую точку. Через четыре дня к ним прилетели начальник экспедиции Бурханов, заместитель по науке академик Щербаков и кинооператор Трояновский. Бурханов провёл совещание с научным и лётным составом, а на следующий день экипаж Перова вылетел в первый маршрут. За два дня сели и отработали в четырёх пунктах, практически без отдыха. Фёдоров смог убедиться, каким эффективным средством исследований стала Полярная авиация.

Далее пошли долговременные (суточные) станции. На каждой из них в течение суток гидролог фиксировал все основные явления, происходящие в толщине океана, – изменения температуры, течений, солёности воды на разных горизонтах. Фёдоров вёл тщательные астрономические наблюдения и измерения магнитного поля.

Работа «прыгающих» отрядов продолжалась до 18 мая. Затем все три экипажа вылетели на остров Средний, оттуда на Диксон, в Архангельск и Москву. Фёдоров был не просто доволен, а счастлив. Очень приятно оказалось вновь поработать в Центральной Арктике, увидеть своими глазами, насколько реальный размах и темпы изучении Ледовитого океана превзошли все предположения. Несмотря на 15 лет административной работы, Евгений Константинович не потерял навыков и успешно справился с обязанностями рядового научного сотрудника в ответственной экспедиции.

По возвращении в Москву Е.К. Федоров с головой ушёл в организацию новой лаборатории по изучению распространения в атмосфере продуктов ядерных взрывов (поручение И.В. Курчатова). В её коллектив вошло около ста человек, но только двое из них, сам Фёдоров и Р.М. Коган, имели учёные степени. Остальные – молодые специалисты. Фёдоров искал их в разных вузах, съездил даже в Ташкент. Декан физико-математического факультета Среднеазиатского университета рекомендовал ему присмотреться к Ю.А. Израэлю: «Отлично учится, спортсмен-альпинист, и ко всему имеет хорошие организаторские способности». Фёдоров забрал этого парня в Москву, став его «крёстным отцом». Впоследствии тот дослужился до поста председателя Госкомгидромета СССР, долгие годы руководил этой важной Службой, а в настоящее время возглавляет Институт глобального климата и экологии.

В 1956 году Геофизический институт разделили на три: Институт прикладной геофизики, Институт физики атмосферы и Институт физики Земли. Фёдорова назначили заместителем директора по научной части Института прикладной геофизики, а в 1959 году – директором. По его приказу Эльбрусскую экспедицию преобразовали в Высокогорный геофизический институт с центром в г. Нальчике. Дальнейшие исследования по физике облаков были перенесены в г. Обнинск, где создали филиал института.

Евгений Константинович являлся наиболее квалифицированным специалистом в области распространения в атмосфере продуктов радиоактивного распада после атомных взрывов и сейсмических волн в Земной коре. Поэтому, когда в 1958 году в Женеве начались переговоры о прекращении испытаний ядерного оружия, Курчатов предложил ему возглавить экспертную группу в составе советской делегации. Правительство утвердило это предложение. Прямой заслугой Фёдорова явилось то, что после ожесточённых дискуссий участники переговоров пришли к выводу о возможности обнаружения любого ядерного взрыва. Он выступил с основным докладом по этому вопросу. По его подсчётам, достаточно было организовать около ста контрольных пунктов по Земному шару, чтобы обеспечить надёжную регистрацию взрывов, в то время как американская делегация отстаивала не менее 650 постов.