Пещера - Жозе Сарамаго

Ближе к вечеру, как было условлено, Сиприано Алгор позвонил Марте, чтобы сообщить, что добрался благополучно, что дома все в порядке, словно только вчера оставили его, что Найдён едва-едва не рехнулся на радостях и что Изаура шлет им поклон. Откуда звоните, спросила Марта. Из дому, откуда же еще. А Изаура. А Изаура тут, рядом со мной, передать ей трубку. Потом, сначала расскажите, что происходит. Ты о чем. О том самом, о том, что Изаура тут. Тебе это не нравится. Глупости не говорите и увертки оставьте, отвечайте прямо. Изаура будет со мной. А вы с кем. Мы будем вместе, если ты это хочешь услышать. В трубке наступила тишина. Потом Марта проговорила: Я очень рада. По голосу не скажешь. Голос такой, потому что думаю о том, что будет завтра. Успеется подумать об этом. Не притворяйтесь, не закрывайте глаза на действительность, прекрасно знаете, что настоящего у нас больше нет. Вы с Марсалом устроены, а мы тоже как-нибудь да проживем. Совсем даже мы не устроены – ни я, ни Марсал. Это почему же. Если здесь нет будущего, и там его не будет. Будь добра, объясни потолковей. Я жду ребенка, и если ему когда-нибудь – когда будет сам себе хозяин – захочется жить в таком вот месте, на то его воля, но рожать его здесь – нет, не желаю. Раньше надо было думать. Никогда не поздно исправить ошибку, даже если последствия ее уже необратимы, а в моем случае это не так. А как. Прежде всего мы с Марсалом должны будем поговорить обо всем, а дальше видно будет. Подумай хорошенько, не спеши. Ошибка, отец, может быть результатом хорошеньких дум, а кроме того, не знаю, на каких скрижалях записано, что поспешить – так уж непременно людей насмешить. Надеюсь, ты не ошибаешься никогда. Я не столь тщеславна, чтоб уж прямо «никогда», но вот на этот раз очень бы хотелось не ошибиться, а теперь, если не возражаете – диалог отца и дочери завершается, – дайте трубку Изауре, мне очень нужно поговорить с ней. Сиприано Алгор так и сделал, а сам вышел во двор. Там – гончарня, где сохнут остатки глины, там – печь, где триста кукол спрашивают друг друга, что они тут делают, там – дрова, понапрасну ожидающие, что ими растопят печь. И если Марта сказала: Здесь нет будущего, то и там его нет. Сиприано Алгор познал сегодня счастье, но безоблачное небо любви сейчас вновь затягивается тучами, зловещим сумраком сомнения и страха, ибо денег, которые Центр заплатил за кукол, не хватит, хоть на последнюю дырочку затяни ремешок, и на два месяца, а разница меж тем, что работница прилавка Изаура Мадруга получает в своем магазинчике, и нулем практически равна нулю. А что потом, спросил себя гончар, поглядев на шелковицу, а та сказала: А потом, дружище, как всегда, будущее.

Через четыре дня снова позвонила Марта: Завтра во второй половине дня приедем. Сиприано Алгор произвел в уме быстрые подсчеты: Вроде у Марсала выходной не завтра. Нет, не завтра. Заехать за вами. Не стоит, возьмем такси. Сиприано Алгор сказал Изауре, что все это как-то странно: Если только график выходных, прибавил он, не изменился из-за какой-нибудь бюрократической путаницы, вызванной обнаружением пещеры, но в этом случае Марта так бы и сказала, а не заставила бы меня приберечь вопросы к их приезду. День пройдет быстро, отвечала Изаура, скоро все узнаем. Однако вышло не так быстро и не так скоро, как она предполагала. Двадцать четыре часа размышлений – это много, а двадцать четыре сказано потому, что сон – это еще не все, и ночью, вероятно, какие-то иные мысли у нас в голове задергивают завесу и продолжают втайне от всех крутиться и думаться. Сиприано Алгор не забыл, как однозначно и решительно высказалась Марта по поводу еще не рожденного ребенка: Рожать его здесь – нет, не желаю, высказалась без обиняков и околичностей, и фраза эта совсем не похожа на те более или менее организованные сочетания звуков, которые, даже утверждая что-либо, словно бы сильно сомневаются в себе. Следуя формальной логике, вывод можно сделать только один: Марта и Марсал собираются покинуть Центр. Если и впрямь собрались, то это очень глупо, чем же они жить-то станут, сказал Сиприано Алгор. Тот же самый вопрос можно задать и нам с тобой, сказала Изаура, а я однако же нимало не беспокоюсь. Веришь в божеское провидение, которое призрит на немощных, спросил Сиприано Алгор. Нет, верю в то, что бывают в жизни такие ситуации, когда надо просто плыть по течению, так, словно иссякли силы к сопротивлению, и вдруг понять, что поток действует на нашей стороне, никто не замечает этого, никто, кроме нас, глядящие со стороны думают, что мы тонем, терпим бедствие, хотя никогда еще плавание наше не было столь благополучным. Дай бог, чтобы положение, в котором мы с тобой оказались, было из того же ряда. Это скоро выяснится. Марта и Марсал вышли из такси, вытащили из багажника несколько узлов – числом поменьше, чем везли в Центр, – и Найдён дал волю чувствам, дважды проскакав вокруг шелковицы, а когда машина двинулась вниз по склону в обратный путь, Марсал сказал: Я больше не служу в Центре, уволился из охраны. Сиприано и Изаура не сочли нужным выразить удивление, тем более что оно выглядело бы фальшиво, но все же приличия ради решили задать один из тех бесполезных вопросов, без которых, судя по всему, мы не можем жить: Ты уверен, что так будет лучше для вас, на что Марсал ответил: Не знаю, лучше ли, хуже, но сделал то, что нужно было сделать, и не я один, вместе со мной уволились еще двое, один из наружной охраны, другой – из внутренней. А как отнеслись к этому в Центре. Про меня вполне можно сказать, что – не от той стены гвоздь, и две последние фразы прозвучали уже после ужина. И давно ли ты это понял, спросил Сиприано Алгор. Пещера стала последней каплей – и для вас, и для меня. А для тех двоих. И для них тоже. Изаура поднялась и начала было убирать со стола, однако Марта сказала: Оставьте пока, потом вместе все приберем, сейчас надо решить, что делать. Изаура, сказал Сиприано Алгор, склоняется к тому мнению, что нам следует плыть по течению событий, ибо непременно придет миг, когда мы поймем, что река – за нас. Я не сказала «непременно», поправила его Изаура, я сказала, что бывает такое, да и вообще, стоит ли обращать на это внимание, мало ли что в голову взбредет. Ну, что теперь нам делать, спросил отец. Мы с Марсалом будем искать лучшей доли где-нибудь подальше отсюда, это уже решено, с Центром покончено, гончарни давно уже нет, очень скоро мы станем этому миру совсем посторонними. А мы, спросил Сиприано Алгор. Только не ждите, что я возьму на себя смелость советовать, что вам делать, отец. Если я правильно понял, ты советуешь нам расстаться. Поняли вы неправильно, я хотела только сказать – что одному хорошо, другим не годится. Можно мне сказать, спросила Изаура, высказать свое мнение и кое-что предложить, честно говоря, я не знаю, есть ли уже у меня на это право, я в вашей семье без году неделя и чувствую себя так, словно вошла сюда черным ходом. Ты здесь уже несколько месяцев, если отсчитывать время с того знаменитого кувшина, сказала Марта, а на остальное пусть тебе отец ответит. Кроме того, что она желает высказать свое мнение и кое-что предложить, я ничего не слышал, а потому любое мое суждение в данный момент будет совершенно явно не в тему, сказал Сиприано Алгор. Ну, так что же ты хотела предложить, сказала Марта. Это все насчет потока, что несет нас. Ну и. Нет ничего проще. Я знаю, в чем заключается эта идея, перебил Сиприано Алгор. И в чем же. В том, что мы тоже уедем. Правильно. Марта глубоко вздохнула: Чтобы родить такую светлую мысль, достаточно всего лишь быть женщиной. Может быть, не стоит спешить, сказал гончар. Это в каком же смысле, спросила Изаура. У тебя есть дом, есть работа. И что. И все бросишь, все оставишь за спиной. Я все бросила и от всего отвернулась еще раньше, в ту минуту, когда прижала кувшин к груди, и воистину – надо быть мужчиной, чтобы не догадаться, что это тебя я прижала к груди, и последние ее слова потонули в прорвавшихся рыданиях и в слезах, хлынувших ручьем. Сиприано Алгор робко протянул руку, дотронулся до ее руки, отчего Изаура зарыдала с удвоенной силой, не справившись с собой или, напротив, не желая справляться, ибо иногда нам мало уже пролитых слез и мы покорнейше просим их литься дальше.