Твердая рука - Дик Фрэнсис
Шрифт:
Интервал:
— Я не знаю точно, — сказал он. — Видишь ли, я не имел с ним дела. Синдикаты были уже сформированы, когда меня пригласили вступить. Лошадей к тому времени успели купить, а паи распродали.
— Они использовали вас, — проговорил я. — Использовали ваше имя. Им был нужен респектабельный фасад.
Он печально кивнул.
— Боюсь, что так.
— Вы знаете Питера Раммилиза?
— Кого? — Он покачал головой. — Никогда о нем не слышал.
— Он покупает и продает лошадей, — пояснил я. — Лукас Вейнрайт полагает, что именно он организовал ваши синдикаты и управлял ими. У него скверная репутация в Жокейском Клубе, и ему закрыт доступ на большинство скачек.
— Господи! — Он очень расстроился. — Если уж Лукас этим занялся… Как ты думаешь, что я могу сделать, Сид?
— По-моему, вам следует продать ваши паи, — начал я, — или вообще распустить синдикаты. И уж во всяком случае, поскорее выйти из них и дезавуировать ваши подписи.
— Ладно, я попробую. И, Сид, если меня в будущем все же соблазнят, я попрошу тебя проверить членов синдиката. Я считал, что это дело службы безопасности, что они должны следить.
— Кто сегодня поедет на вашей лошади? — задал я вопрос.
— Ларри Сервер.
Он ждал, как я выскажусь по этому поводу, но я промолчал. Ларри Сервер был посредственным жокеем, и его приглашали не слишком часто. Как правило, он выступал во флэте и лишь изредка в стипль-чезе. И еще его подозревали в незаконных сделках.
— А кто отбирает жокеев? — поинтересовался я. — Ларри Сервер — не самый лучший вариант.
— Я не знаю, — с сомнением отозвался Фрайли. — Разумеется, я оставил все на усмотрение тренера.
Я скорчил легкую гримасу.
— Ты этого не одобряешь? — спросил он.
— Если хотите, — предложил я, — то я представлю список жокеев для ваших скакунов, которым вы, по крайней мере, сможете доверять и рассчитывать на их победу. Я ничего не гарантирую, да, как вы понимаете, это вряд ли и возможно. А теперь кто из нас циник? — Он улыбнулся и с горечью произнес:
— Если бы ты по-прежнему объезжал их, Сид. Я часто мечтаю об этом.
— Да, — со смехом откликнулся я, но он уловил в моих глазах тоску, которую я не сумел скрыть.
— Мне так жаль, — сочувственно произнес он.
Я не испытал от его отношения особой радости.
— Пока это продолжалось, все было замечательно, — весело отозвался я. — А прочее не имеет значения.
Он покачал головой, досадуя на свою бестактность.
— Знаете, — заявил я, — если бы вы радовались, что я их больше не объезжаю, я бы почувствовал себя гораздо хуже.
— Да, это было незабываемое время. Неповторимые дни.
— Тут я с вами согласен.
Между владельцем лошади и жокеем иногда возникали самые теплые отношения.
Наша жизнь проходила на небольшом пространстве, скорость и победа значили для нас все. Неудивительно, что мы считали победу обшей и радовались вместе. И эта радость, словно цемент, скрепляла нашу дружбу. Я редко испытывал подобную симпатию к другим владельцам, для которых объезжал лошадей. С ними я был связан чисто формально, а вот с Филиппом Фрайли нет.
Какой-то человек отошел от группы, собравшейся неподалеку, и с улыбкой двинулся нам навстречу.
— Филипп, Сид. Я счастлив, что вы здесь.
Мы любезно и вполне искренне откликнулись, потому что сэр Томас Улластон, распорядитель на скачках и глава Жокейского Клуба, глава в большей или меньшей мере всей конной индустрии, был умным человеком и как администратор предпочитал действовать в открытую.
Временами он казался довольно суровым, во всяком случае, многие считали его таким. Впрочем, мягкий и безвольный человек никогда не справился бы с его работой. За короткий срок своего руководства он ввел несколько хороших правил и очистил нашу отрасль от злоупотреблений. Он проявил решимость в тех вопросах, где его предшественник откровенно спасовал.
— Как ваши дела, Сид? — спросил он. — Поймали на днях каких-нибудь мошенников?
— Увы, нет, — с грустью ответил я.
Он улыбнулся Филиппу Фрайли.
— Наш Сид основательно взялся за дело и скоро оставит службу безопасности с носом. Да, да. В понедельник ко мне в офис пришел Эдди Кейт. Он пожаловался, что мы дали Сиду слишком много воли и попросил меня проследить, чтобы он не командовал на скачках.
— Эдди Кейт? — переспросил я.
— Почему ты так шокирован, Сид, — поддразнил меня сэр Томас. — Я сказал ему, что скачки для тебя очень много значат, начиная с Сибури и все последующие, и я не позволю Жокейскому Клубу вмешиваться в твои дела. Ну, разве только если ты выкинешь какой-нибудь фортель, но, судя по прошлому, такое за тобой не водится.
— Спасибо, — чуть слышно проговорил я.
— И ты можешь считать, — уверенно произнес он, — что это официальная позиция Жокейского Клуба, равно как и моя собственная.
— Почему Эдди Кейт хочет меня остановить?
Сэр Томас пожал плечами.
— Он намекнул на документы Жокейского Клуба. Вроде бы ты видел какие-то из них, и это его рассердило. Я сказал ему, что он должен привыкнуть, потому что я никоим образом не намерен препятствовать твоим расследованиям. Я считаю, что они пойдут скачкам лишь на пользу.
Я почувствовал, что не заслужил подобную похвалу, но он не дал мне времени возразить.
— Почему бы вам обоим не подняться наверх, выпить и закусить сандвичами. Прошу вас, Сид, Филипп… — Он повернулся и жестом пригласил нас следовать за ним, а сам направился первым.
Мы прошли по лестнице, которая называлась «частной». После большинства скачек гости поднимались по ней в роскошно обставленный кабинет распорядителя комнату, украшенную коврами. Ее широкие окна выходили на спортивные дорожки.
Там уже собралось немало гостей, раз бившихся на группы. Официант сновал между ними с подносом и подавал напитки.
— Полагаю, что вы знакомы с большинством приглашенных, — сказал сэр Томас, любезно представив меня.
— Мадлен, моя дорогая, — обратился он к жене. — Ты ведь знаешь лорда Фрайли и Сида Холли? — Мы пожали ей руку. — А, да, Сид, — проговорил он, взял меня под локоть и подвел к другому гостю так, что мы оказались с ним лицом к лицу. — Ты когда-нибудь встречался с Тревором Динсгейтом?
Мы уставились друг на друга, и, наверное, оба были в одинаковой степени ошеломлены.
Я подумал о том, каким он видел меня в последний раз, о том, как я, оцепенев от страха, лежал в сарае на соломе. Он и сейчас заметит, как я перепугался, решил я. Уж он-то знает, что сделал со мной. Я не могу стоять здесь с застывшими от напряжения мускулами, однако я должен.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!