Будь моей няней - Маруся Хмельная

— Молодожены, — презрительно сплюнул сквозь щель между зубами смотрящий. — Эй, Попадос, сбиряй в каштын. Он все равно ничего сейчас не видит, звезды в глазах, — приказал пляжному воришке-подростку смотрящий обчистить карманы влюбленного дурачка.

За руку Попадоса поймала девушка. Они с мужем посмеялись и отпустили незадачливого воришку, дав ему пять тинов на обед. Которые тут же с оплеухой за неудачу отобрал смотрящий.

Но вот какая незадача — в предпоследний день девушка потеряла колечко, которое ей было дорого, о чем поведал молодой человек и очень просил продать находку за золотой. Все наши носом рыли. Еще бы! Такая плата за безделушку, которая того не стоит.

Но они не нашли. Нашла я. Через несколько дней. Когда просто сидела вечером на теплом песке и от обиды глотала слезы, глядя на море. И запускала руки в песок, сжимая его в кулаки. Сегодня мать обманули с оплатой, придрались к несуществующему пятну и заплатили только половину оговоренной суммы. Она пришла домой злая и пьяная и выместила злость на мне, избив и оттаскав за волосы. Я вспоминала случившееся, слезы драли горло, а руки погружались все глубже и глубже в песок.

И вдруг левой рукой я что-то нащупала. Достала. Простенькое тоненькое колечко с выгравированной надписью и непонятным рисунком и с камушком ятарина — чистого, прозрачного, светло-желтого, как застывшая слеза хвойносина. Судя по описанию, это то кольцо, что искал синеглазый блондин. Только он говорил, что ятарин в том кольце был темный, почти черный. А этот светлый. Надо показать владельцу и узнать, оно или нет.

И я ждала его с замиранием сердца, искала глазами на пляже. Но больше так и не увидела. Похоже, они уже уехали. А кольцо осталось у меня. Я не стала его продавать. То ли потому, что понадеялась, что приедет эта пара на следующее лето и тогда я смогу заработать свой золотой. То ли потому, что мне это колечко очень понравилось, по правде говоря, мне не хотелось с ним расставаться.

И для таких случаев — хранения своих «богатств»: вырученных от продаж мелочовки полушек,[8] найденных монеток и того товара, что остался непроданным, — искался и создавался тайник, до которого никто бы не мог добраться, кроме меня.

Поэтому вычислить, куда бы могла что-то припрятать Камилла, мне не составило труда. Нижний ящик под обувь был чуть приоткрыт — его явно закрывали наспех. Я выдвинула его, и за самим ящиком обнаружилось полое пространство, из которого я вытащила тубус.

В нем оказались рисунки Камиллы. Не просто рисунки — сердечные тайны. Здесь хранились только портреты Дейва. Талантливые — глядя на юношу глазами художницы, в него невольно можно было влюбиться. Дейв улыбается. Дейв хмурится. Дейв вальяжно раскинулся за партой и снисходительно наблюдает за происходящим. Дейв мечтательно смотрит на небо. Дейв обалденно красивый и мрачный под дождем. Дейв захватом за шею прижимает к себе какую-то блондинку, счастливо смеющуюся. И на этой кропотливо нарисованной карандашом черно-белой картинке — красные капли, разбрызганные по всему листу, и в клочья разорванное красное сердце.

Так передо мной промелькнула целая драматичная история любви в картинах. Я осторожно убрала рисунки обратно в тубус, а потом в тайник. Задвинула ящик.

Камилла не стала думать до завтра. Вечером на ужине она, когда зашла в столовую, вежливо со всеми поздоровалась, в том числе и со мной.

— Добрый вечер, папа, добрый вечер, Памела, добрый вечер, мэлл Имма. — С приветливым лицом и улыбкой она села за стол. — Сколько всяких вкусностей! Мэлл Имма, вы когда-нибудь пробовали «кокоти» — мясной кекс из разного мяса птиц? Фирменное блюдо нашей Женуарии. Попробуйте, очень вкусно.

Камилла пододвинула тарелку с блюдом, и этот жест я приняла за предложение перемирия.

— Нет, еще не имела возможности отведать, — взяла я тарелку и положила себе кусочек. Попробовала и оценила: — Мм, действительно очень вкусно, так и тает во рту. Спасибо, Камилла.

Камилла удовлетворенно улыбнулась, скинув напряжение, которое немного чувствовалось, пока она ждала моей реакции.

Памела и граф смотрели на нас удивленно и даже с некоей настороженностью.

— Как прошел твой день, Пэм? — обратилась через какое-то время к сестре Камилла.

Та пожала плечами:

— Нормально. А почему ты спрашиваешь?

— Мне интересно. Какие оценки получила? Если у тебя есть какие-то проблемы в учебе или вопросы, обращайся, я помогу.

Памела покосилась на Камиллу, словно ожидала какого-то подвоха от доброжелательности сестры.

— Памела отличница. Много сидит за книжками. Я думаю, ей, наоборот, не помешает немного развлечься. Как насчет того, чтобы сходить вместе на выставку передвижных художников-иллюзионистов, которая состоится на днях в ратуше Магистратума? У Памелы как раз задание про этот вид искусства, но кто лучше ей объяснит эту тему, чем ты, Камилла? Вчера я узнала, что ты, оказывается, хорошо рисуешь.

— Да, я рисовала раньше… Если хотите, нарисую ваш портрет, мэлл Имма, — предложила Камилла.

— О, я ни за что не откажусь! Но сначала я бы предложила тебе нарисовать семейный портрет, как ежегодную традицию. Чтобы потом сравнивать, как вы изменились за год.

— Отличная идея, мэлл Имма! Ну что, Пэм, сходим с тобой на выставку?

Сквозь смуглые щечки Памелы проступил румянец, глазки радостно заблестели.

— Да! Давай сходим.

Граф с прищуренными глазами наблюдал за нами и все больше злился.

— Так, девушки, выкладывайте как на духу! Что случилось? — рявкнул он. — Камилла, ты что-то натворила?! И мэлл Имма тебя прикрывает?!

— Кхм-кхм-кхм, — громко закашлялась я. — Граф, подайте воды…

Когда он протянул мне стакан, я сильно ущипнула его за руку, привлекая внимание. И когда он рассерженно посмотрел на меня, я скосила глаза к переносице. Дуралей, сейчас возьмет и испортит такой момент.

— Я ваших ужимок, Имма, не понимаю, — заявил на всю столовую этот… Полено дубовое, вот он кто. Хоть и с красивыми глазами. — Выкладывайте всю правду!

Камилла засмеялась:

— Пап, ты в последнее время какой-то нервный стал. Мы просто поговорили с мэлл Иммой по душам и решили, что воевать нам ни к чему. В конце концов, она не самая худшая гувернантка из тех, что у нас были. И с девочками нашла язык. Так что все, мир у нас.

— И ты думаешь, я так просто в это поверю? — сузил глаза граф.

— Мэллорд, простите, но мне кажется, вы сегодня переутомились и вам пора отдыхать, — сказала я.

Граф раздраженно повернулся ко мне, явно желая поставить меня на место. Но вдруг развеселился:

— Имма, вам не кажется, что я не ваш воспитанник, а вы не моя гувернантка?