Парадокс Апостола - Вера Арье

На выходе из городской подземки возле церкви Мадлен его тут же подхватила бурная человеческая река и понесла к месту встречи. Дарио он увидел не сразу, хотя блестящая лысина и вызывающе дорогой наряд выделяли его из толпы. Он стоял рядом с баром «Олимпия», пристроив поверх плетеной продуктовой тележки бокалы с вином.

Родион взглянул на два прислоненных к стене раскладных стула и поинтересовался:

— Сегодня вечером ты холост?

— У Джулии мигрень, она не выносит массовых сборищ… и ей нужно пообщаться с мамой.

В общем, все сложилось удачно…

Родион одобрительно кивнул, пригубив холодного вина, и продолжил:

— Я получил утром официальную справку. Родители Деметры Истрия, в девичестве Ксенаки, были родом с полуострова Пелопоннес, а мать Апостолиса Истрия — из Янины.

— Если точный адрес их прописки тебе известен, я найду способ связаться с греческими органами регистрационного учета. Может, нам повезет и Гаспар Истрия проживает в тех краях…

— Я выслал тебе адрес по электронной почте.

— Отлично, в понедельник этим займусь. А я, знаешь, все думаю: арендовать бы яхту на неделю и рвануть по греческим островам. Помню, мы как-то устроили подобную экспедицию от Сардинии до Мальты — это такая свобода! Море, бухты, свежая рыба, местное молодое вино… ммм… buono! — Румяные губы итальянца вытянулись в трубочку, будто он собирался извлечь сочный звук из невидимого тромбона.

— Скажи лучше, где в этот раз будет ужин?

— На Вандомской площади.

Родион расхохотался:

— Напротив министерства юстиции, значит?

— Жизнь состоит из совпадений, — подмигнул Дарио, удовлетворенный произведенным впечатлением.

В этот момент, словно по беззвучному сигналу невидимого распорядителя, человеческая река качнулась и потекла со всеми корзинками для пикника, столами и стульчиками в сторону сорокаметровой наполеоновской колонны.

* * *

Портье фешенебельного отеля «Риц», господин Морю, был до глубины души возмущен всем происходящим.

В ближайший час ожидался приезд высокопоставленных гостей, и по инструкции он должен был обслужить их по высшему разряду. А уж какой тут может быть VIP-сервис, если вся площадь перед отелем превратилась в массовый пикник.

И зачем только власти допускают эти ежегодные стихийные вылазки!

Уже и на Елисейских Полях, и у Лувра, и на Марсовом поле сидели, теперь, пожалуйте, до самой роскошной площади Парижа добрались. Завтра хранитель Большой печати[32] глянет в окно и ужаснется: очистки да объедки, Средневековье в окружении ювелирных магазинов!

Однако тревогу господина Морю, похоже, никто не разделял.

В считаные минуты мощеное пространство наполнилось людьми, которые аккуратно расставили столы и начали выуживать из корзин блюда, бутылки с вином и ведерки для шампанского, бокалы и сверкающие белизной салфетки. Каждый сервировал свой собственный ужин, но соседи охотно делились закусками, обменивались шутками и хорошим настроением.

Откинув крышку плетеной тележки, Дарио тоже принялся извлекать из нее приготовленную Джулией домашнюю еду: пирог с пармезаном, свежайшую буррату, тонко нарезанный окорок, салат с молодой картошкой и хрустящие брускеты…

От всего этого изобилия у Родиона закружилась голова, и он, пожалуй, впервые в жизни пожалел, что не женат.

Утолив первый голод, они вернулись к обсуждению совместной затеи. Итак, никаких доказательств улучшения финансового положения семьи Истрия после вынесения обвинительного приговора «Апостолу» они не нашли. Но Родион пока еще не отказывался полностью от первоначальной версии. Криминальная история знала не один случай, когда преступник не раскрывал имен соучастников и добровольно оказывался за решеткой либо из страха мести, либо из-за шантажа, либо по причине обещания щедрого вознаграждения за молчание, либо…

Существовали и другие варианты.

Поэтому начинать нужно было с самого очевидного.

Если они нападут на след Гаспара Истрия, тогда, возможно, удастся прояснить ситуацию. Гаспар был единственным членом семьи, внезапно «исчезнувшим с радаров», и этому должно найтись какое-то логическое объяснение.

Дарио тема разговора постепенно наскучила, и он слушал Родиона рассеянно, оглядывая окружающих, пока не наткнулся на что-то, по его мнению, примечательное. Это были две миловидные студентки, сидевшие рядом и весело щебетавшие о своем.

Родион недовольно обернулся.

Девушка, расположившаяся ближе к нему, соответствовала всем стандартам глянцевой красоты — от тщательно выкрашенных светлых волос до нарочито тесного, женственного платья. Родион не любил в женщинах никакого излишества, поэтому взгляда на ней не задержал. По другую же сторону столика расположилось существо совершенно иной породы. Нежный овал лица, благородный эллинский нос, темные, гладко зачесанные волосы. Красавицей ее назвать было нельзя — слишком своеобразна, но не заметить такую было бы невозможно.

Почувствовав, что привлекли к себе внимание, девушки вежливо улыбнулись, чем невероятно обнадежили темпераментного Дарио, который тут же вытащил изо льда еще не тронутую бутылку шампанского и хотел было осуществить стандартный джентльменский маневр…

Но не успел.

Пронзительно взвыли саксофоны, и над площадью аллюром понесся вертлявый фокстрот.

Глядя, как стремительно удаляется от него тонкая фигура в белом, как вызывающе движется в складках ткани юное тугое тело, Родион почувствовал необъяснимое беспокойство…

Людская масса тем временем ожила, зашевелилась, как бесформенный многоклеточный организм, и завертелась в танце.

Понимая, что праздник достиг своей кульминации, Родион взял бумажную салфетку и, подслеповато щурясь, что-то на ней записал. Скрутив из нее подобие птицы, он пристроил ее на соседний стол и растворился в ликующей толпе.

К полуночи весь Вальпургиев хоровод потух — так же стремительно, как и вспыхнул.

Господин Морю, который только что сменился со своего поста и направлялся домой, крутя педали тяжелого прокатного велосипеда, с удивлением отметил, какой чистой осталась площадь после этого шабаша…

* * *

Самолет приземлился в Аяччо ровно в полдень.

Родион вдохнул раскаленный воздух и с изумлением отметил, что ни разу за двадцать лет не допускал и мысли о том, чтобы вернуться на эту землю.

Нахлынули воспоминания, и он вновь почувствовал себя двадцатисемилетним, легковерным и бесстрашным, однако собственное отражение в стекле кабинки паспортного контроля мгновенно разрушило эту иллюзию.

Путь от Аяччо до Алерии должен был занять не более двух часов, если ехать через горы.