Выжить для любви - Светлана Михайловна Чудова

вытягивать из нее сведения.

– Сначала устроила себе тренировку. Потом сходила за продуктами.

– И все?

– Еще сделала маникюр в салоне.

– А где вы тренировались?

– В подвале.

– В подвале?

– В доме Федорова.

И так далее и тому подобное – когда и где она делала маникюр, где покупала продукты, в какое время вернулась. Что делала потом? Готовила ужин. Пришел Кирилл, они поужинали. Ему позвонили. Он ушел, предупредив, что вернется через несколько часов.

Бугров сверился со своими записями. Он знал, во сколько Кириллу позвонили домой и когда он вернулся после вызова. Ему сообщили точное время, указанное на чеке. Любая попытка подтасовать факты сразу насторожила бы его.

– Чем вы занимались в отсутствие Федорова?

– Убрала в кухне и села смотреть телевизор.

– И это все?

– Потом сходила за мороженым.

– В какое время?

– Не помню. После восьми.

– Вы можете приблизительно определить, сколько вы там пробыли?

Ника пожала плечами:

– Минут десять-пятнадцать.

– Что же было потом?

– Я вернулась в дом Федорова.

– Он уже был дома?

– Да. Вернулся раньше, чем я ожидала.

– В какое время?

– Не знаю. Я не смотрела на часы.

– По пути из магазина вы никуда не заезжали?

– Никуда.

– Вы сказали, что в тот день уже ходили за продуктами. Почему же вы сразу не купили мороженое?

– В то время мне его не хотелось.

– Значит, вам захотелось мороженого внезапно?

– Да.

– И часто с вами такое случается?

– Раз в месяц.

Бугров озадаченно нахмурился.

– Почему именно раз в месяц?

– Как раз перед началом месячных. В такое время мне всегда безумно хочется мороженого.

* * *

– Слишком много информации, – шепнул один из коллег Кириллу. Выслушивать подробности, касающиеся менструального цикла, он не желал.

Бугров тоже немного растерялся, не зная, как распорядиться этими сведениями. Кирилл сохранял на лице бесстрастное выражение. Неприятно видеть, как твоя личная жизнь становится достоянием общественности. О чем сейчас думает Ника? Что творится в этой темноволосой голове?

Откуда ему знать? Во всем, что касается женщин, он слеп и глуп. Ему понадобился целый год, чтобы сообразить, что Шурочка ему изменяет. Его обвела вокруг пальца жена, потом он связался с убийцей, ничего не подозревая. Он занимался сексом с этой женщиной. Спал рядом с ней. Готов был дать голову на отсечение, что она абсолютно откровенна с ним, и теперь никак не мог смириться с мыслью, что его любовница – безжалостная, хладнокровная преступница.

Беда заключалась в том, что об этом свидетельствовали только обстоятельства. Совпадения выглядели невероятно, однако никаких прямых улик против Вероники пока не удалось найти.

– А мою жену тянет на шоколад, – вдруг сообщил Бугров. – Я всегда точно знаю, что у нее приближаются месячные, потому что она начинает глотать одну шоколадку за другой.

Кирилл чуть не застонал.

Бугров еще порасспрашивал Нику о том, в котором часу она вернулась в дом Сапруновых.

Вероника ответила, упомянув об отключенной сигнализации, о том, что Майя иногда забывала ее включать. О горевшем фонаре снаружи.

И о запахе.

О том, что уловила этот тошнотворный запах.

Она крепко стиснула кулаки, сжалась и принялась раскачиваться из стороны в сторону.

Это был явный признак шока, машинальный поиск утешения. Кто-то должен просто обнять ее, думал Кирилл, и ком в его желудке с каждой минутой становился тверже.

– Что это был за запах?

Вероника недоуменно уставилась на него, резко прекратила раскачиваться и зажала рот ладонью. Бугров бросился за мусорной корзиной и подставил ее как раз вовремя. Ника склонилась над ней в приступе неудержимой рвоты. Рвало ее чистой водой. Кирилл стиснул кулаки. Должно быть, после завтрака она ничего не ела, хотя прошло уже несколько часов. Нику продолжало выворачивать наизнанку, хотя желудок уже был пуст. Слушать эти звуки Кириллу было невыносимо.

– Сейчас принесу салфетки, – пообещал Бугров. Вероника продолжала нависать над мусоркой, по ее телу пробегали спазмы.

В соседнем помещении, где стоял монитор, воцарилась тишина. Кирилл с трудом сдерживал желание броситься к ней. Но вмешиваться он не имел права. Бугров сам знает, что делать.

Юра Бугров вернулся с освежающими салфетками. Ника взяла салфетку трясущимися руками и вытерла лицо.

– Простите, – сдавленно выговорила она, потом закрыла лицо руками и разразилась протяжными, надрывными рыданиями, напомнившими Кириллу о том, как она плакала после смерти Виленского.

* * *

О, господи! Он не мог спокойно смотреть на нее. Вскочив, Кирилл принялся вышагивать из угла в угол, в растерянности потирая затылок.

Если эти убийства действительно совершила Вероника, значит, она величайшая актриса в мире. На экране он видел потрясенную и убитую горем женщину. Иногда, совершив убийство в состоянии аффекта, люди вскоре с ужасом понимают, что натворили. Но убийцы, беспощадно расправляющиеся со своими жертвами, приканчивающие их выстрелами в голову, не скорбят. Обстоятельства выглядят подозрительно, это ясно, как день, но подробности в них не вписываются.

И сама Вероника тоже.

Нет, она тут ни при чем. Какими бы ни были обстоятельства.

– Она их не убивала, – вдруг произнес он негромко, но с полной убежденностью. Он мог быть слепым, когда речь заходила о романтических отношениях, мог ошибаться, но на службе у него обострялось чутье, улучшалось зрение. Он понял: Вероника невиновна.

Один из коллег сочувственно взглянул на него.

– Кирилл, ты же спал с ней. Думай головой.

– Можешь поверить мне на слово, – твердил Кирилл. – Я знаю ее. Ничего подобного совершить она не могла.

– Ты слишком тесно связан с ней. Давай просто работать, договорились? Если она невиновна, мы убедимся в этом. Если виновна – рано или поздно все выяснится.

Все снова уставились на монитор.

* * *

Бугров молча переждал, когда утихнут рыдания, и негромко спросил:

– Хотите пить? Воды? Или, может, кофе или чай?

– Воды, если можно, – выговорила Ника охрипшим голосом. – Спасибо.

Бугров принес ей стакан воды. Кирилл увидел, как осторожно она сделала пару глотков, неуверенная, удержится ли вода в желудке.

– Что было дальше, после того как вы уловили запах?

Она вновь принялась раскачиваться, ее лицо стало еще белее.

– Я… чуть не убежала. Я хорошо помню этот запах: так воняло в доме Аркадия Юрьевича, когда его убили. Войти в кабинет я не смогла. Мне хотелось убежать.

По крайней мере она разговорилась, перестала давать односложные ответы.

– И вы убежали?

Она покачала головой:

– Я убеждала себя, что в доме кто-то заболел. Страдает расстройством кишечника. Моя работа – следить за порядком, убирать всю грязь… – Она снова осеклась.

– Как же вы поступили?

– Подошла к двери кабинета и заглянула внутрь… Он… лежал там. С согнутой шеей. – Ника бессознательно склонила голову набок,