Демонология Сангомара. Удав и гадюка - Д. Дж. Штольц

— Быстро же расползаются змеи новостей. Мне будет интересно узнать, кто распространился о том, о чем история должна молчать.

— Увы, — быстро отозвался Дзабанайя, чтобы сгладить углы. — Это не прямой слух, разнесенный кем-то определенным, тут я уверен. Все, о чем шепчутся, произрастает из догадок. Кто-то видел, как вы понимаете, подводу, которая отбыла от дома, где вы принимали посла Нор’Эгуса. Так что моя осведомленность проистекает из облака слухов, а не от одного доносчика. В свою очередь, дабы сильно не томить вас, я хочу признаться, что искал встречи, достопочтенный Ралмантон.

— Что вы хотите, господин Мо’Радша? — Илла Ралмантон, глухо стуча древесной тростью по алым коврам, направился влево, к коридору ратуши с распахнутыми дверями канцелярий, где заведовали каладрии.

Посол снова поравнялся с Советником, который медленно шел по своим делам.

— Может быть, мы сегодня сможем провести приятную беседу наедине в моих покоях, достопочтенный Ралмантон? Я приехал с важными вестями из Бахро, вам будет интересно услышать их и сделать свои выводы.

— Господин Мо’Радша, вы должны быть в курсе, что я более не ночую во дворце.

— Думал, вы сделаете исключение, — Дзабанайя улыбнулся еще ласковее, чтобы смягчить исходящий от Советника холод. В янтарных и чуть узких глазах стоял немой вопрос.

— Нет, — развел широким рукавом Илла, держась одной рукой за древесную трость. Затем добавил, чуть мягче. — Но вы можете навестить меня в моем доме, сегодня, ближе к полуночи. Если у вас при себе, конечно, не будет ни нелепых даров, ни наемника-криоманта под видом прислуги.

— Что Вы, достопочтенный Ралмантон, мне, как послу того королевства, что стремится наладить теплые союзнические отношения с Элейгией в такое непростое время, угрожать лицу, стоящему за спинкой трона — это безрассудство!

Консул на это лишь криво усмехнулся, ну а Юлиан еще раз отметил про себя, что Вицеллий и Илла были на удивление схожи мерзостью характеров, пусть и с некоторыми различиями.

— У вас остались еще вопросы, господин Мо’Радша, или я могу, наконец, приступить к своим делам?

— Я с удовольствием принимаю приглашение, достопочтенный Ралмантон! — торопливо проговорил посол. — Правда хотел бы отметить, что вы очень храбры — в такое неспокойное время жить так далеко от дворца…

— В комнатах моего дома безопаснее… и тише, чем в дворцовых.

— Ах, замечательно, — морщинки вокруг глаз посла разгладились, и Дзабанайя приободрился. — Тогда до встречи, достопочтенный Ралмантон.

Дзабанайя Мо’Радша, посол Нор’Мастри, как можно величавее удалился к лестнице и поднялся по широким белокаменным ступеням, пока не пропал в шумном коридоре на втором этаже.

В немом восхищении, временно заменившим собой угрюмость, Юлиан весь день проходил в составе свиты Иллы по коридорам с алебастровыми куполообразными потолками невероятной высоты. От пола ввысь тянулись фрески черных ветвей платана. Меж ветвей, будто настоящих, были нарисованы красно-золотые ленты, и Юлиан, не веря своим глазам, один раз даже дотронулся до них, проверяя — уж так живо они были созданы рукой художника.

Веномансер Дигоро без устали принюхивался, присматривался и вел себя, как пес-сторож. Все предметы, которые попадали в руки Илле, будь то писчие перья или бумаги, Дигоро проверял свои чутким носом и только потом передавал хозяину. Не так себе представлял такое уважаемое ремесло, как веномансию, Юлиан. Не думал он, что, обучившись столько лет такому сложному искусству, его удел — водить носом по дорожке перед господином. Дигоро ничего не объяснял и вообще старался не замечать молодого раба, видя в нем соперника на свое место. Однако после приказа Иллы, который на это обратил внимание, стал подсказывать.

— Часто травят бумагу… — бурчал Дигоро с фиолетовыми мешками под глазами. — Яд прячут под запахом духов. А может быть и Леоблия, она без запаха, но с горьковатым привкусом. Тогда облизываешь кончики пальцев после того, как потрогаешь везде бумагу.

Стоя в канцелярии, огромной комнате с восемью прямоугольными окнами с бордовыми гардинами, веномансер держал в руках письмо из Нор’Эгуса. Для примера он дотронулся до краев желтого листа, не переворачивая послание чернилами вверх, чтобы не увидеть текст, потер со всех сторон, а потом обслюнявил пальцы.

— Теперь ты, — передал он бумагу Юлиану, оторвав того от лицезрения деловитых воронов, выполняющих роль писарей. Никогда ранее раб не видел этих дивных птиц вживую, и теперь с интересом рассматривал их гладкие перья, мягкую шерстку на руках с коготками, черные матовые клювы и умные, но ничего не выражающие глаза.

— Леоблия имеет запах, слабый и неярковыраженный, но имеет, — наконец, принюхался Юлиан, осторожно держа бумагу пальцами. Он не стал их облизывать, как этого никогда не делал и Вицеллий Гор’Ахаг. — Так что письмо чисто.

Пока Илла Ралмантон читал другое послание, из Байвы, Дигоро упер руки в боки и негодующе зыркнул на Юлиана.

— Хоть ты и сын Алого Змея, это не значит, что ты обладаешь крепкими знаниями. Твоя ошибка может стоить жизни нашему хозяину, поэтому учись у меня, без пререканий.

Потом помолчал и добавил.

— Ты должен был попробовать пальцы после ощупывания письма!

— Я же говорю, что Леоблия пахнет водорослями, — Юлиан пожал плечами, не желая спорить с веномансером. — Она имеет специфический морской запах, который чувствуется при вдыхании полной грудью, в самом конце вдоха.

— Не пахнет она ничем! Это написано крупными буквами даже в трактате «О ядах» пера мастера Кайеоркана из Багровых Лиманов! У Алого Змея, значит, была старая или стухшая Леоблия, неправильно высушенная — отсюда и вонь.

— Нет. Отец говорил, что у мастера Кайеоркана нюх был, как у старого пса с забитым носом, и он даже не пытался научиться различать запахи Леоблии, — с достоинством отозвался Юлиан, который, при всей его неприязни к уже почившему и безумному учителю, видел в Вицеллии Гор’Ахаге единственный авторитет в веномансерском ремесле.

Вицеллий был первооткрывателем и находил в себе силы и характер противостоять старым учениям, в отличие от таких, как Дигоро, таких, которые лишь следуют протоптанными дорожками, боясь даже предположить, что они могут вести в неверном направлении. После сказанного Юлиан сложил руки на груди, затем перевел взгляд на сидящего в кресле Иллу, который пропечатывал горячий сургуч уже проверенной Дигоро и Юлием печатью.

Дигоро побуравил взглядом Юлиана и сморщил недовольно рот, тоже скрестив руки на груди. И пока Дигоро думал, зачем хозяин так близко подпустил сына своего главного врага, маг Габелий деликатно толкнул веномансера в плечо и шикнул, умоляя того успокоиться. Дигоро попыхтел, как забитая трубка, и притих.

Илла Ралмантон все время проводил в назначении встреч, общении под звуковыми щитами один на один с важными чиновниками, расхаживал между этажами и башнями, которых было три: Коронный дом, Ратуша и Ученый приют. Иногда он заходил в специальные спальни, где в полутьме, после проверки богатой обстановки веномансерами, лежал некоторое время и отдыхал. Тогда заботливый лекарь раскрывал свою бездонную сумму и извлекал оттуда горькие лекарства да вонючие мази, запах которых прятал под обильным изливанием на парчовые одежды цитрусового парфюма. Посреди дня Илла один раз навестил и тюрьму, подвалы, где долгое время разговаривал под щитом со слугой Шаджи.