Демонология Сангомара. Удав и гадюка - Д. Дж. Штольц

— Может и придется. В своем исступленном желании прекратить в Донте раскопки усыпальниц Марриас выдал себя Белому Ворону.

— Опрометчиво. И не вовремя. Элрон уже знает?

— Да, и теперь он отправился за Юлианом на юг. Нужно предупредить Прафиала.

— Хорошо. Прафиал задержит его, на сколько потребуется. А как Генри?

Мариэльд едва не споткнулась о брошенную наземь бурей корягу, но Гаар успел ее подхватить.

— Пока с Ярвеном Хиамским.

— Хорошо.

Тропинка вильнула влево и стала блуждать вдоль горы, уходя далеко на северо-запад, однако Мариэльд остановила кобылу у самой скалы, обросшей на выступах бурыми мхами, и замерла в ожидании. Гаар, с влюбленной улыбкой, не сводя глаз с графини, повел рукой, и каменная стена перед путниками раздвинулась, обнажила темный проем со стертыми ступенями.

Лошадь испуганно захрипела, но Гаар погладил ее по морде, отчего кобыла вмиг сделалась умиротворенной и последовала за хозяйкой. Как только путники скрылись с виду в проходе, скала сдвинулась обратно, с нее посыпались камни, а трещина заросла и покрылась буро-желтым старым мхом.

Ступени петляли, ширились и, в конце концов, выросли в самую настоящую тропу, ведущую далеко за утес в горы. Путники шли молча меж голых скал, пока перед ними не раскинулась большая долина. Она пряталась от всего мира в заснеженных и острых горах, и в своем центре имела круглое, как блюдце, озеро. Подле замерзшей воды паслось стадо приземистых мощных животных с рогами над узенькими глазками. Густая темная шерсть с белесыми полосами вдоль боков укрывала тела вампалов от холода, а промеж этих рычащих созданий, что жевали мхи, ходили пастухи.

Иной раз какой-нибудь вампал, в задумчивости бредя по буро-зеленому ковру с миролюбивым то ли рычанием, то ли мычанием, вдруг сталкивался лбом с таким же отрешенным соседом. Тогда кротость вмиг спархивала с морды, а вампалы, как заправские бойцы, тут же начинали пятиться, ощерившись в оскале, наклоняли крепкие головы, взрыхляли острыми когтями мох, и встречались стремительными ударами в глухом стуке рогов. И бились так в исступлении и с пеной у рта до тех пор, пока в воздухе, кристально чистом и ясном, не начинала звучать песня. Детенышам вампалов ее напевали с рождения, когда те, еще безрогие и напоминающие безобидные комки шерсти, тянули молоко у матерей в хлевах. Мотнув головой в некотором рассеянном недоумении, животные фыркали и успокаивались, а пастух завершал начатое и разводил тяжело дышащих вампалов в разные концы стада.

Так и сейчас. Безбоязненно хлопая по бокам рычащее животное, один из пастушков с уставшей улыбкой оглянулся на храм — трехэтажное вдавленное в скалы здание, суровое и мрачное. А потом вдруг резко вскинул голову и заприметил вдалеке две темные фигуры, ведущие на веревке странное создание. И уже вслед за скотопасом другие, такие же высокие люди в балахонах из шерсти вампалов воззрились на незнакомцев. Рыбак с озера у проруби закричал в смеси восторга и изумления и, опрокинув ногой бадью, подскочил и побежал к гостям. Пастухи также побросали стадо и с воплями понеслись в сторону прохода, приподнимая теплые балахоны до колен.

— Боги! Боги пришли! — закричал на давно забытом языке спрятанный меж гор народец.

Все как один они рухнули ниц перед Мариэльд и Гааром и потянули закаленные холодами руки к их сапогам. С некоторых послетали шапки, обнажив северному ветру густые и белоснежные, как сугроб, шевелюры. Множество голубых глаз уставилось в раболепии на господ, и губы потянулись к сапогам гостей, целуя и смокча голенища.

Из темного храма вываливался еще народец. Он мчался к незнакомцам, также падал перед ними, пока, в конце концов, перед Мариэльд и Гааром не улеглись на снег с полсотни человек. Каждый старался переползти через своего товарища, чтобы оказаться ближе к путникам и расцеловать их ноги.

Мариэльд и Гаар взялись за руки и пошли к храму, оставив кобылу, на которую в страхе пялились люди, никогда ранее не видавшие такой чудной животины с копытами. Белобрысая толпа, кричащая молитвы счастья на старом языке шиверу, в благоговении ползла по снегу за богами из другого, закрытого для них мира.

По льду замерзшего озера, мимо рычащих, но миролюбивых вампалов, Мариэльд и Гаар прошли молча, глядя лишь друг на друга. Они ступили в распахнутые двери храма и миновали каменный ветхий зал, застеленный шерстяными коврами. Спустились в гору, пока не вышли в комнатку с узеньким окошком, прикрытым шерстяными покрывалами. Посреди мерзлого помещения покоился саркофаг: из черного камня, грубый и будто вырубленный из скалы, обвитый змеей символов и рисунков, которые волшебным образом приглушенно мерцали в полутьме. Гаар, не обращая внимания на завороженную толпу, что ввалилась следом, опустил руки на гроб, и тот воссиял, залил белоснежным светом комнатушку, а среброголовые люди зарыдали от счастья, понимая — то, что они охраняли многие века в запечатанном гробе, сейчас пробудится.

— Снимите, — приказал Гаар на языке шиверу.

С трудом подняв крышку, пунцовые от натуги люди бережно опустили ее рядом, и, не удержавшись, заглянули внутрь.

— Пошли вон!

Гаар недовольно зыркнул на монахов, и те, не желая гневить божество, отбежали от гроба и облепили стены помещения. Глаза затерянного народца распахнулись, когда они увидели существо лишь отчасти напоминающее человека. С придыханием Мариэльд подошла ближе и взяла его холодную руку в свою, погладила нежно и ласково.

— Когда все будет готово, Гаар? — прошептала Мариэльд.

— Сложно сказать, моя дорогая Мари. Я очень долго погружал тело в сон, и будить придется столько же, а может и дольше, — глаза Гаара, который ранее был Шаджи, а до этого Вицеллием, Пацелем, Харинфом и еще много кем, задумчиво блестели в полутьме. — С этими двумя придется действовать едва ли не вслепую.

— И кто будет первым? Юлиан?

Мари гладила спящее существо по лбу, перебирала темные пряди. Гаар покачал головой.

— Я думаю насчет Генри.

— Кровь Генри слишком перемешалась, — Мариэльд нахмурилась. — В нем колышется лишь мертвый отзвук.

— Несомненно, все-таки Юлиан — твой прямой потомок по линии Моллуда, но мне кандидатура Генри нравится больше.

— С Генри не выйдет.

— Тебе виднее, моя дорогая, но я попробую. В любом случае, они практически одновременно надели браслеты, и если что-нибудь пойдет не так, мы об этом узнаем. Убить можно всегда.

Пожилая женщина облокотилась о гроб, поглаживая нагое тело внутри него. Народ шиверу безропотно стоял вдоль стен и слушал, как их боги общались на чужом языке. Любопытный взор похожих между собой людей был прикован к спящему существу.