Большая книга ужасов 74 - Роман Волков

— Как ты мне сопротивляешься, человек? Я сильнее тебя во много раз. Я сильнее ваших самых мощных компьютеров. Почему ты не подчиняешься? Если ты не впустишь меня добровольно, я тебя сломаю…

Вместе с последним словом на парня обрушилась такая тяжесть, что он рухнул на колени и зажмурился. Голову изнутри разрывала чудовищная боль. Создавалось ощущение, что громадный бур ввинчивается в череп, прокладывая бессчетным щупальцам дорогу к мозгу. Перед глазами пульсировали вспышки яркого света, от которых боль становилась просто невыносимой. В позвоночнике извивались электрические провода, вынуждая все тело сотрясаться в конвульсиях. От всей этой какофонии мучений Роман не мог ни закричать, ни даже захрипеть.

И в тот момент, когда он уже почти потерял сознание, последним невероятным усилием он дотянулся рукой до кармана с иридиевой платой и изо всех сил сдавил ее.

Боль немного отступила, но Волкогонов знал, что сейчас она вернется снова. Откуда — он не смог бы ответить, просто знал. Возможно, это было последствием близкого контакта с апейроном. В любом случае парень лихорадочно искал еще хоть какую-нибудь соломинку, за которую можно было бы зацепиться, чтоб не рухнуть в ненавистное мироздание протовещества, из которого уже не будет исхода.

Перед глазами всплыло лицо Юли. Такое красивое, нежное и желанное, что на глазах невольно выступили слезы. Неужели он больше никогда ее не увидит?

Казалось, что строчки ложатся одна к другой помимо его воли, они просто складываются в единое ожерелье. И каждая бусинка делает боль чуть меньше.

Роман и сам не мог бы объяснить, откуда в его голове берутся эти обрывочные, не связанные между собой строфы. Но под их действием давление апейрона отступало. Он смог подняться с пола и, пошатываясь, побрел к выходу из кабинета. Сзади осталась стоять учительница химии. Она мало походила на человека, и у Волкогонова от страха сжималась каждая мышца: он чувствовал чужеродное присутствие в теле Ларисы Николаевны, пристальный взгляд из ее закатившихся глаз. Останавливаться было нельзя. Пока в голове звучал ритм стихов к любимой девушке, нужно было идти. Он давал силы. Пусть немного, но они не позволяли протовеществу завладеть его сознанием, поглотить, сделать всего лишь еще одной клеткой гигантского организма.

— Ты силен, человек, — услышал парень искаженный голос Греховой. — Но тебе не уйти.

Изо всех сил сжав дрожащие пальцы на ручке двери, Роман вышел в коридор.

В коридоре его тоже ждали. Перед парнем замерли неподвижные фигуры учеников. Многих из них он узнавал. В груди становилось холодно от взгляда в эти привычные, но такие пустые сейчас лица.

Школьники стояли слегка покачиваясь, будто вросли в пол коридора. Они были похожи на водоросли, которые едва заметно колышутся под толщей воды. И чуть зеленоватый болезненный цвет кожи только дополнял сходство с растениями. Волкогонов поймал себя на мысли, что эта безумная картина его напугала бы до полусмерти, если бы он уже не утратил способность пугаться. Ученики — это мелочь, а вот медленно приближающаяся сзади Грехова…

Роман против воли обернулся и встретился с бесцветными бельмами, в которые превратились глаза учительницы химии. И как только он заглянул в эти водянистые лужицы, в которых не осталось ничего человеческого, в голове зазвучал бесстрастный голос:

— Ты не убежишь, человек. Я не позволю. Каждый закуток этого здания — я. Каждая пылинка, каждый камень, каждый организм… Вокруг тебя — только я. И скоро я буду везде. Тебе некуда деваться. Покорись.

Фигуры-водоросли со всех сторон, как по команде, подняли руки, пытаясь дотянуться до Волкогонова, схватить, удержать.

— Покорись. Покорись. Покорись… — неслось со всех сторон. Этот рефрен разрывал мозг, ввинчиваясь в него тонким сверлом, вспарывая тупым лезвием плоть, мысли, душу.

Не в силах больше терпеть, Роман закричал. Вопль будто выключил заевшую пластинку: голоса разом стихли, тела замерли на середине движения.

На секунду коридор школы заполнил шаркающий звук неловких шагов Греховой. Фигура женщины подергивалась, переставляя ноги, размахивала руками, как веревками. Больше всего сейчас Лариса Николаевна напоминала тряпичную куклу, которую за нитки ведут неумелые руки ребенка. Голова мотылялась из стороны в сторону, и, наверное, это все смотрелось бы довольно смешно, если бы не застывшее пустое выражение лица с белыми пятнами вместо глаз. «Они же все как зомби из кино», — глотая слезы, подумал Волкогонов и нервно хихикнул.

Если бы кто-то посмотрел сейчас на него со стороны, то вряд ли бы поручился за то, что парень в здравом уме. Роман и сам не был уверен, что сохранил рассудок. Наверное, в такой ситуации только голливудские супермены способны оставаться хладнокровными и адекватными, а шестнадцатилетний школьник, к сожалению, совсем не подходил на роль героя… Но именно ему она и досталась.

И предъявлять за это претензии было некому, как и рассчитывать на чью-то помощь. Волкогонову оставалось только собрать в кулак всю волю, остатки смелости и попытаться вырваться из проклятого здания школы, где апейрон царил уже безраздельно.

Роман побежал. Люди-водоросли раскачивались прямо перед ним, обступая со всех сторон. Они снова ожили, протягивая к нему руки, пытаясь схватить, задержать.

— Остановись, человек, — несся вслед шипящий голос из сотни ртов. И парню показалось, что в нем проступает недоумение. — Я поделюсь с тобой своей силой, ты тоже станешь всемогущим. Остановись.

Но Волкогонов и не думал сбавлять ход. Сцепив зубы, он бежал к лестнице, стараясь не смотреть по сторонам. Хотелось зажмуриться, чтобы перед глазами перестали мелькать эти проклятые фигуры. И когда он оказался на лестничной площадке, на секунду тишина даже оглушила его: здесь никого не было.

Роман прекрасно понимал, что это иллюзия — протовеществу не нужны посредники. Стоило ему добраться до сознания парня, и спасения уже не будет. До боли сжав в руке иридиевую плату и из последних сил нанизывая на спасительную нить бусины стихов, Волкогонов побежал вниз, перескакивая по пять ступенек за раз.