Ночной клуб на Лысой горе - Дарья Донцова

— Вот-вот! Поэтому я и стала от них отдаляться. Змей пил, гулял, веселился, с девками кувыркался, но потом все это нервы ему щекотать перестало, и он начал всякие шутки придумывать, сначала глупые, потом опасные. Мне на следующий день после праздника нечистой силы предстояло рисунки для книги в издательство сдавать, я переделывала их по указке редактора, и мне очень хотелось Змею с его «женами» сказать: «Не могу с вами трындеть, работа горит». Но проклятое воспитание в очередной раз помешало, и я сказала: «Проходите, сейчас чай поставлю». Слушайте дальше, как я это помню…

Лиса в ответ на приглашение замахала руками:

— Нет, нет, нам бежать надо. Надь, посиди с Никой пару часов, ладно?

Белка за ней:

— И за Сашкой с Анькой пригляди.

Просьба меня не удивила, они мне часто своих дочек подбрасывали. Я, грешным делом, стала думать, что девки проституцией зарабатывают, — частенько притаскивали детей, когда тем спать давно пора, а под утро забирали, причем от них винищем разило. Малышки привыкли ко мне. Вероника тихая, дашь ей лист бумаги и карандаши, она сидит молча, платья рисует. Аня маленькая и спокойная, больше спит. Одна Саша, самая старшая, по подвалу бегает.

Ну конечно, я согласилась, и все в тот вечер, как обычно, потекло. Сунула детям книжки, карандаши, бумагу, велела не орать. Ника послушалась, Аня на диван легла и засопела, чему я обрадовалась. А Саша, как всегда, по подвалу носиться затеяла. Шумная была девочка, вертлявая, наглая.

В полночь мамаши не появились. И в час не пришли. Я разозлилась по-страшному. Дети у меня на диванах спят, Саша всю ночь просыпалась, то ей попить дай, то поесть, то еще чего-то. Аня описалась, Ника чесалась, аллергия у нее была. В общем, отлично я времечко провела. Просто сказочно.

Утром мне к десяти надо в издательство, а шалав нет как нет. Что делать? Я детей одних оставила, рванула к Таньке на квартиру. На звонок никто не ответил. Окна закрыты, из-за двери ни звука. Пришлось мне редактору звонить, врать: «Простите, заболела. Может курьер рисунки забрать? Я все сделала».

Три дня я многодетной матерью работала, ошалела совсем. Периодически к Лисе носилась, к Таньке бегала. Куда Змей и его бабы подевались — неизвестно, но дома у них никого не было. В конце концов я в органы опеки звякнула. Пришли две тетки, начали вопросы задавать. Я им правду выложила: выручала лучших подруг, но куда они пропали, не ведаю, а их дочерей воспитывать не желаю. Чиновницы губы поджали и ушли.

Через несколько дней звонок из милиции: «Вы Татьяну Михайлову знаете? Можете тело опознать?» И что оказалось? Белку убили! Один выстрел в спину, другой в лицо. Тело на улице нашли, в кармане брюк у погибшей лежали ключи от квартиры и студенческий билет. Следователь в институт позвонил. Ему там ответили, что Михайлова уже диплом получила, и дали мой телефон, так сказать, лучшей подруги.

Что делать? Я в морг поехала, от ужаса чуть сама не умерла. Санитар простыню снял, какой-то мужик спрашивает:

— Можете женщину опознать?

Я бормочу:

— Да.

Он наседает, пакет прозрачный показывает, в нем Танькин студенческий. Она его не сдала, ездила по нему в метро.

— Кто перед вами?

Кое-как я смогла из себя выдавить:

— Белка… Таня Михайлова.

Она так жутко выглядела! Головы почти нет, вместо лица кровавая каша. Кошмар! Мне дурно стало. Села в коридоре, трясусь, а мимо какая-то женщина шла, похоже, начальница, всем замечания делала. Она меня в свой кабинет отвела, кофе налила, спросила, что случилось. Я заплакала, рассказала, что на опознание приезжала, на жуть смотрела, но не знаю, почему бывшую сокурсницу убили. Хозяйка кабинета ушла. Потом вернулась, стала рассказывать:

— Ну и время настало, беспредел творится… На той улице, где Татьяну Михайлову нашли, бандиты ювелирный ломбард ограбили. Ночью орудовали. Какая-то девушка в милицию звякнула, сообщила, что скупку потрошат. Наверное, это твоя подруга была. Ей бы уйти по-быстрому, а она, вероятно, хотела убедиться, что уголовников повязали, вот и осталась около телефонной будки. Негодяи увидели ее там и пристрелили. Да только и сами не выжили. На том же месте их трупы обнаружили, все с огнестрельными ранениями.

Я сразу про Змея и Лису вспомнила, вся похолодела, аж желудок заледенел. А женщина спрашивает:

— Чего посерела?

Я прошептала:

— Касьянов и Лиса тоже домой не вернулись.

Начальница эта кому-то позвонила, ей несколько фотографий принесли. Я на них взглянула, да как закричу:

— Не они это!

И правда, на снимках женщин не было, одни мужики. И никто на Федю даже близко не похож.

Еле домой потом добралась, не помню как. А там дети все вверх дном перевернули. Мне прямо придушить их захотелось.

На следующий день опять сотрудницы опеки появились, сказали:

— Девочек Михайловых в детдом заберем. А Балабанову потерпите еще недолго, за ней приедет тетка, она согласилась племянницу пригреть, пока ее мать не отыщется.

И вскоре правда появились милая женщина с мужем, какие-то родственники Лисы. Пара у меня некоторое время прожила — бумаги оформляли. Потом уехали. Спустя время, может, через год, от них письмо пришло с сообщением, что Лена Орлова так и не объявилась, а отец в документах ее дочки не указан, неизвестно, как его искать. Люди эти удочерили ребенка, уж не знаю, законно это или нет, Лиса же среди мертвых не числилась. Меня они попросили, если мамаша все-таки появится и начнет Нику искать, не говорить ей, что девочка у родственников, наврать, будто ее в приют определили, а мне неизвестно в какой. Глупо, конечно. Ведь если Орлова найдется и захочет узнать, куда дочь отправили, то докопается до истины. А может, глубоко рыть ей не понадобится — просто в гости к родне нагрянет, а там Вероника. Но Ленка так и не появилась. И Змей исчез. Квартира Михайловой долго пустая стояла. Я мимо ее дома к метро ходила и видела темные окна. Потом туда какие-то люди въехали…

Фомина поежилась и завершила рассказ:

— Змей тоже тогда как в воду канул, долго я о нем ничего не слышала. И вдруг пресса про него писать начала. Я с большим изумлением узнала, что он известный на Западе художник, делает разные инсталляции, их активно коллекционеры покупают. Нынче Федор богатый человек, но по-прежнему эпатажник, регулярно какую-нибудь провокационную работу выставляет, любит народ шокировать. Совсем не изменился.

— Вы с бывшим однокурсником отношения поддерживаете? — поинтересовалась я.

— Нет, — резко ответила собеседница, — не довелось встретиться.

— Вы же оба художники, неужели никогда не пересекались с другом юности на каких-то мероприятиях? — не поверила я. — На открытии выставки общего знакомого, например.

Хозяйка подвала издала смешок.

— Я не художник, а не очень удачливый иллюстратор детских книг. Рисую картинки для самых маленьких, про репку, гусей, про веселый зоопарк. Зарабатываю мало, широкой публике не интересна, обо мне не пишут журналы, Надежду Павловну Фомину не показывают по телевизору. А Змей звезда, частый гость разных шоу, любимец журналистов, тусовщик, богатый и знаменитый. Как и в наши юные годы, он обожает веселиться. Я же люблю тихий досуг с книгой. Мы с ним обитаем в разных мирах, точек пересечения нет. Захотел бы Касьянов с подругой бурных студенческих лет пообщаться, мог бы легко меня найти — я всю жизнь сижу в своем подвале, ни разу место жительства не меняла. Но Федя здесь не появляется, значит, не испытывает желания пить со мной чай. Понимаете, во всех интервью Касьянов заявляет, что никогда не заводил семью, детей не имеет. Но я-то в курсе, что у него во время учебы была пара гражданских жен, и каждая родила по дочери.