Беззвездное море - Эрин Моргенштерн

Закери молча отхлебывает чай. Да, что-то такое насчет благотворительности в пользу неграмотных он помнит.

– Следовательно, вы закрываете одну библиотеку, чтобы открыть другие? – делает выпад он, ставя бокал на стол.

– То место, о котором вы говорите, отнюдь не библиотека, – резко парирует Аллегра. – Ни в каком из смыслов этого слова. Это совсем не подземная Александрия, если вам вздумалось проводить некорректные параллели. Оно гораздо древней. И нет такого понятия, которое охватывает его суть в полной мере – ни на одном из человеческих языков. Люди обольщаются насчет дефиниций.

– Вы уничтожаете двери!

– Я защищаю порядок вещей, мистер Роулинс.

– Какой смысл в библиотеке-музее, если туда не попасть, чтобы прочесть книгу?

– В обеспечении сохранности, – отвечает Аллегра. – Вы думаете, я хочу спрятать его, это место, так? Нет, я его защищаю. От… да от мира, который для него слишком велик! Только представьте, что будет, если об этом месте узнают все? Что оно существует, и туда есть вход практически из любой точки мира? Что это волшебное, за неимением лучшего термина, место – буквально под ногами у всех? Что будет, когда появятся сообщения в блогах, с хэштегами, и объявления об экскурсиях? Но мы забежали вперед. Вы кое-что стащили у меня, мистер Роулинс.

Закери молчит. Это констатация факта, а не обвинение, вот он и не протестует.

– А известно ли вам, почему ему понадобилась именно эта книга? – спрашивает она. – Книга, ради которой он заставил вас обманом войти в этот дом? Скорее всего, нет. Он не из тех, кто делится информацией больше, чем это необходимо.

Закери трясет головой.

– Впрочем, не исключу, что он просто не захотел признаться в сентиментальности, – продолжает Аллегра. – Дело в том, что после того, как член нашего ордена проходит инициацию, ему дарят ту самую первую книгу, которую он когда-то, проходя свое первое испытание, защитил. Большинство не помнит, что это была за книга, но он – помнит. Несколько лет назад мы изменили эту практику и стали держать эти книги либо здесь, либо в одном из наших других зданий. Какая жалость, что после всех хлопот он так и не получил ее!

– А, так вы – сторожа! Стражи! – восклицает Закери, и Аллегра распахивает глаза. Остается надеяться, что он правильно интонировал и она не сможет отличить, что это, непосредственный вывод из услышанного или логический, из связи услышанного с прочитанным.

– В разные годы мы назывались по-разному, – произносит Аллегра, и Закери, переведя дух, старается не выказать облегчения. – Известно ли вам, чем мы занимаемся?

– Сторожите, я полагаю?

– Перестаньте дерзить мне, мистер Роулинс. Вам, вероятно, кажется, что это мило, но, сдается мне, хохмите вы в порядке защиты, потому что больше напуганы, чем готовы это признать.

– То есть вы – стражи, которые не сторожат?

– Вот скажите-ка, что вам дорого? – вопросом на вопрос отвечает Аллегра. – Ваши книги и ваши игры, верно? Ну, и ваши истории.

Закери пожимает плечами в надежде, что это прокатит как уход от ответа.

Аллегра ставит чашку на стол, встает с кресла и идет в сторону от стола, в затененную часть комнаты. Судя по звяканью, открывает там дверцу, но разглядеть ничего нельзя. Звяканье повторяется, и после того Аллегра снова вступает в освещенное пространство вокруг стола, белый ее костюм на свету почти что сияет.

Она кладет что-то на стол, близко, но так, что Закери не достать. Он не видит, что это, пока она не уберет руку.

Это яйцо.

– Скажу вам по секрету, мистер Роулинс, я с вами согласна.

Закери на это молчит, не сказав, по сути, что согласен хоть с чем-нибудь из того, о чем она говорила, и, в сущности, вовсе и не уверенный, согласен он или нет.

– История – это то же, что яйцо, вселенная, упакованная в выбранный для этого материал. Явление чего-то нового, необычного, полностью сформированного и хрупкого. Нуждающегося в защите. Вам и хочется его защитить, но этого мало. Вам хочется попасть внутрь истории, я вижу это по вашим глазам. Раньше я искала подобных вам, я умею распознавать такие желания. Вы хотите попасть в историю, а не наблюдать за нею со стороны. Вы хотите оказаться внутри скорлупы. Но единственный способ попасть внутрь – это разбить скорлупу. И стоит яйцо разбить, как его уже нет.

Протянув руку, Аллегра держит ладонь над яйцом так, что оно прячется в тени. Она легко может его раздавить. На указательном пальце у нее серебряное кольцо-печатка. Интересно, думает Закери, что там внутри этого яйца, но Аллегра руки не отодвигает. – Так вот, наша миссия – не допустить, чтобы яйцо разбилось, – продолжает она.

– Не уверен, что вполне понимаю вашу метафору, – говорит Закери, не отрывая глаз от яйца.

Аллегра убирает руку, и оно снова на свету. Закери кажется, что он видит тоненькую, как волос, трещинку в скорлупе, но вполне может быть, что она ему чудится.

– Я пытаюсь вам кое-что объяснить, мистер Роулинс, – произносит Аллегра, вновь уходя в тень. – Вероятно, в полной мере это понять вам удастся не сразу. Был такой момент в истории того места, где вам повезло побывать, когда там существовали бок о бок стражи и проводники, однако ж время это прошло. Система дала сбой. Сейчас она у нас новая, и со всем уважением я прошу вас придерживаться нового порядка.

– Да что все это значит?! – недоумевает Закери, но прежде, чем это сказано, Аллегра за волосы оттягивает его голову назад, и он чувствует, как кончик ножа вжимается ему в лунку за правым ухом.

– У вас была еще одна книга. Та, которую вы нашли в университетской библиотеке. Где она?

Свой вопрос она задает тихо, спокойно, тем же тоном, с той же подчеркнутой мягкостью, с какой спросила бы, не хочется ли ему меду к чаю. Свечка под чайником, померцав, оплывает и гаснет.

– Не знаю, – говорит Закери, стараясь не шевелить головой, но растущую его панику сдерживает недоумение. “Сладостные печали” остались у Дориана. Его самого они, надо полагать, обыскивали небрежно, раз не сумели найти ключи в толще свитера, но уж у Дориана-то книгу должны были отыскать. Или на его теле. Закери сглатывает, вкус зеленого чая и разбитых сердец першит в его горле. Он фокусирует взгляд на яйце. “Этого не может быть”, думает он, однако нож, колюче прижатый к коже, настаивает: отчего ж нет.

– Вы что, оставили ее там, внизу? – спрашивает Аллегра. – Мне необходимо это знать.

– Говорю же, не знаю. Она у меня была, но я ее… потерял.

– Какая жалость. Хотя, смею думать, из этого следует, что теперь ничто вас тут не задерживает и вы можете возвращаться в Вермонт.

– Могу, – соглашается Закери. Идея вернуться домой вдруг выглядит привлекательно, поскольку выйти из этого здания все лучше, чем не выйти совсем, а это кажется вероятным все больше. – И еще я могу никому не рассказывать об этом… и о том месте, ну, том, которое не поддается дефинициям, и вообще ни о чем, что тут случилось. Может, мне все привиделось. Я, знаете ли, выпиваю.