Кремль 2222. Митино - Олег Бондарев

Краем глаза заметив движение слева от себя, Громобой нехотя оторвал взгляд от пирующего био и повернул голову. Из здания напротив племенного дома выбежали трое дампов, вооруженных самострелами, и устремились к нейроманту. Точней, бежали они к нему не целенаправленно, а случайно, просто стараясь оказаться как можно дальше от не в меру прожорливого стального «ящера». А Громобоя они, на самом деле, даже не заметили – так удачно он скрылся в тени. И тем не менее нейромант вытащил из карманов верные пистолеты и снял оба с предохранителей. Опыт стаббера милостиво дозволил его воображению смоделировать дальнейшее развитие событий: сейчас они приблизятся на расстояние выстрела, и он положит двух крайних, потому что у них арбалеты заряжены, а у центрального – нет. Пока братья будут помирать в лужах собственной крови, последний из дампов примет свою смерть, отчаянно пытаясь натянуть тетиву. Громобой не станет мучить этих лоскутных тварей зазря. Он не жесток, не кровожаден. Они с Щелкуном просто чистят московскую землю от подобного мусора.

«Санитары московской Зоны, ага…»

В этот момент дверь племенного дома распахнулась, и наружу выскочил не кто иной, как Рупор собственной персоной. Голос Племени ничуть не изменился с их последней встречи: высокий, темноволосый, в проржавевшей кольчуге, стальных поножах, черных перчатках и с неизменной большущей шестеренкой на шее. В руках у Рупора был старый меч, который он держал с явным трудом и неправильно.

«И какая квазимуха тебя укусила? – мелькнуло в лохматой голове нейроманта. – Чего наружу-то выбежал, идиот?»

Похоже, Голос Племени, вдохновленный появлением Щелкуна, решил помочь стальному «ящеру» и расправиться с троицей улепетывающих дампов. Зачем ему понадобилось совершать такой глупый и безрассудный подвиг, Громобою оставалось только гадать. Но, судя по всему, Рупор был настроен решительно.

– Идите и примите свою смерть! – возопил он, спеша к дампам, которые продолжали убегать.

Заслышав его голос, один из лоскутных мутантов повернулся и направил на болтливого мужчину свой самострел. Нейромант понял, что дальше медлить нельзя. Подняв руки с пистолями, он нажал на спусковые крючки.

Пули с оглушительным свистом разрезали воздух и угодили двум дампам точно в головы: одному – в глаз, другому – в затылок. Беда в том, что треклятая лоскутная тварь успела-таки выстрелить в приближающегося Рупора.

И хуже того – умудрилась даже в него попасть.

Третий дамп повернул голову и, наконец увидев Громобоя, принялся торопливо заряжать арбалет. Но куда ему было тягаться с полноценным пистолетом!.. Нейромант прикончил бродягу одним выстрелом, мигом отправив нерасторопного мута на тот к свет к уже убывшим собратьям, а сам бегом устремился к Голосу Племени.

Тот, выронив меч, лежал на асфальте и тихо стонал. Стрела угодила ему в шею, по сути, лишь оцарапала ее, но кровь хлестала наружу едва ли не фонтаном. С ходу упав на колени перед раненым болтуном, Громобой принялся рвать его рубаху на тряпки.

– Что ты делаешь? – слабым голосом спросил Рупор.

Он пытался заткнуть рану на шее ладонью, но кровь сочилась наружу между пальцев, окрасив их в жуткий багрянец.

– Пытаюсь спасти тебе жизнь, – проворчал Громобой. – Угораздило же тебя вылезти наружу так не вовремя…

– Я должен был защитить свое племя… – пробормотал мужчина.

Он смежил веки и затих. Кажется, отрубился.

– Нет-нет-нет, дружок, не вздумай помирать! – прикрикнул на него нейромант.

Он проверил, есть ли пульс, и медленно убрал руку.

Пульса не было.

Умер.

Кровь продолжала литься из раны на шее, но уже гораздо менее охотно, чем прежде, а Громобой все смотрел на лежащего на земле мертвеца. Он не мог поверить в случившееся.

«А ведь однажды он и его люди спасли меня от верной смерти, – подумал нейромант. – А я им тем же отплатить не смог… и почему они до сих пор считают меня Великим Механиком?»

Тут он услышал торопливые шаги и резко поднял голову, но это были Дети Механизмов, которые спешили к своему собрату и ожившему божеству, застывшему над ним. Дикарей оказалось около дюжины; встав рядом с Громобоем и Рупором полукругом, они взирали на бородача и погибшего болтуна – молчаливые, одетые в лохмотья мужчины, отдаленно похожие на самых обыкновенных вормов, только более крупные и мускулистые.

– Мертв, – угрюмо сообщил нейромант, окинув взглядом собравшихся.

Молчуны переглянулись, а потом один из них сделал шаг вперед и, наклонившись, стал развязывать проволоку, обвивавшую шею погибшего. Кровь текла по пальцам дикаря, но он не обращал на это никакого внимания. Покончив с проволокой, молчун поднял ее вместе с огромной шестеренкой и стал прилаживать это «украшение» к себе на шею. Громобой удивленно наблюдал за телодвижениями лохматого дикаря.

Наконец молчун закрепил шестерню у себя на шее и, выпрямившись, будничным тоном сказал:

– Добро пожаловать домой, о Великий! Позволишь ли ты нашему собрату обрести покой, став горючим для твоего аватара?

Тут нейромант попросту потерял дар речи.

Следующие несколько секунд окружающую их тишину нарушали только тяжелые шаги Щелкуна, приближающегося к месту трагедии.

* * *

– Нас, похоже, прокляли, – сказал Никола.

Они с Захаром, притаившись за одиноким обломком стены, осторожно наблюдали за стайкой «Рапторов» из шести особей, которая паслась неподалеку от злополучного Поля Полей. За площадью совсем недавно находился склад маркитанта Вадима и, по совместительству, логово кио, но дружинники давно вычистили ту местность, окольными путями вывезя все нужное в Кремль. Павших же врагов давно сожрали бабочки-падальщики да вормы, коих в московской Зоне водилось несметное количество – благо, смерти в их неуютном городе случались часто.

Впрочем, сейчас Захара гораздо больше волновали не мутанты-трупоеды, а куда более опасные стальные «ящеры». Пусть габаритами они существенно уступали другим био, тем же «Рексам» или «Спайдерам», зато были куда проворней любой из озвученных моделей. А уж благодаря набору смертоносных умений даже один-единственный «Раптор», в теории, мог расправиться с целым десятком воинов: мечи не брали его броню, а пули, хоть и наносили ощутимый урон, далеко не всегда могли добраться до единственного по-настоящему уязвимого места – мозга. Захар хорошо помнил, как его отряд во время предыдущего рейда столкнулся с помятым «ящером». Тогда десятнику повезло, что кто-то неслабо потрепал био. Теперь же о везении не могло быть и речи: перед отрядом паслось полдюжины вполне дееспособных «Рапторов» без каких-либо явных увечий.

«Что у нас есть? – лихорадочно размышлял Захар. – Мой автомат, пистоль Сыча… да четыре меча. Негусто, совсем негусто…»

Спина после встречи с диким туром все еще болела, но это было то самое раздражение, которое, стиснув зубы, вполне по силам пережить. Чем, собственно, кремлевский командир и занимался: терпел, понимая, что жалость к себе ничем ему не поможет.