Паруса «Надежды». Морской дневник сухопутного человека - Александр Рыбин

Микишкин М. Ю.

Выписка верна:

капитан ПУС «Надежда»

Синицын С. А.

Из дневника уже бывалого моремана

Порт-Саид (Египет)

Слушаешь стармеха и наслушаться не можешь, хоть записывай за ним истории. Сначала думаешь — как складно врет. Потом даже завидуешь его способности вытащить из файлов памяти именно эту историю… Стармех Виктор Иванович Шипулин — эдакий увалень, сорока пяти лет, с мощной шеей и слоновьими ногами. На скуластом татарском волевом лице — добрые, чуть с грустинкой глаза. По утрам обычно хмур и немногословен, говорит по делу и оживляется, когда разговор вдруг каким-то боком коснется истории. Видно, что это его любимый конек. Тут он частенько подбрасывает собеседникам такие интересные факты, что хочется после этого узнать еще больше нового о предмете разговора. Вот и про Порт-Саид он как бы ненароком за ужином в кают-компании поведал историю, которая никого не оставила равнодушным.

История от стармеха. Царь персов Камбиз, перед тем как напасть на город Пилузу (сейчас это Порт-Саид), приказал в окрестностях города переловить всех кошек. Когда это было сделано, он каждому впереди идущему воину велел взять в руки по кошке и двинул свое мяукающее войско на город. Египтяне дрогнули и сдались, так как кошки для них были священны, и они не могли даже ненароком убить одну из них.

30 июня

Вышли в Красное море. Ночью была бункеровка, в 24.00 подошел грязный, вонючий и ржавый заправщик; от него почему-то несло больше дерьмом, чем топливом.

«Внимание! Производится скатка палубы (то есть отливается водой). Задраить все иллюминаторы!»

И всё же Бабу Ягу отправили. Ночью забирает катер ее и больную. На борту ее осмотрели трое арабов, как минимум один из них был врач. Судовой врач В. В. Даниленко с большой радостью спихнула с себя всю заботу о пациентке. Ширшова сходила по трапу с лицом, с каким Паулюс сдавался нашим под Сталинградом. Зато к нам подсели пять арабов с кучей коробок, разложили товар прямо на верхней палубе, базар был знатный. (Иногда, скорее всего от жары, я повторяюсь. Но это ничего…)

Где-то посередине пути, при прохождении Суэцкого канала, пришлось пропускать встречный караван. Мы прижались к берегу, подтянулись. Стоим на привязи, на кнехтах. Вокруг пустыня. Когда снимались, оказывается, сели на небольшую мель. Снялись с некоторым трудом. Я возьми и отрази это в отчете. Обычно резолюцию ставила Ширшова, но она-то осталась в Египте. Руки развязались — пиши что хочешь. Вот и написал, что во время проводки встречных судов мы сели на мель, благополучно снялись и пошли дальше. И отправил в Москву и Владик. Теперь с капитаном разбираются, что да как, объяснительные и тому подобное. Выходит, я стуканул, сам того не ожидая. Капитан смотрит на меня волком, но ничего не говорит. Во выдержка! А мне хоть под землю провались, только где ее взять, везде вода. Впредь буду умнее.

На завтраке обнаружились новые люди на корабле: к нам ночью подсели трое бравых ребят из сопровождения на случай нападения. Какая-то международная военная компания. Оказывается, пираты — это не миф. Оружие у ребят самое что ни на есть настоящее. Всем лет по сорок пять, кряжистые, коротко стриженные, чуть поседевшие, с довольно развитым торсом и изучающим умным взглядом. Все наши — россияне. Капитан рассказывал, что могли подсадить и англичан и голландцев, кого угодно. Тоже бизнес. Проводка и охрана судов в неспокойных местах, стоит немалых денег.

Мы из Суэцкого канала вышли в Суэцкий залив. 28°25’ северной широты, 33°7’ восточной долготы; скорость 8,9 узла; глубина 55 метров. Синайский полуостров слева, справа Египет. Идем по заливу целый день.

На верхней палубе вечерний променад. Командиры тихо ведут беседы о своем на юте. Свободные от вахты тоже здесь, тихонько дышат воздушным кипяточком, приправленным песком аравийской пустыни. Тут же курсанты в вечном движении. Кто во что горазд: хохочут, толкаются; иногда, покуривая, бросают бычки в ленивую фосфоресцирующую волну. По двое, по трое о чем-то беседуют, эмоционально спорят. Отдельно от всех — спортсмены. Наблюдаю издалека. Небольшая группка курсантов, которые в сгущающемся сумраке продолжают, истязая себя, наращивать бицепсы и трицепсы, молчаливо тягая двадцатикилограммовую гирю, само дельную штангу и увесистые гантели.

Суэцкий канал поражал всех какой-то обманчивой калейдоскопичностью. С африканской стороны на канал надвигалась желтым саваном пустыня, и все, высыпав на палубу, втайне надеялись увидеть кого-то из великолепной пятерки животного мира. Солнце палило нещадно; всё живое, если оно и было на этой выжженной земле, попряталось. Естественно, ни львов, ни слонов, ни тем более бегемотов со страусами и крокодилами никто не увидел. Другая сторона канала, азиатская, почему-то казалась более обжитой. То ли оттого, что по ночам там слышались призывы муэдзинов на молитву, и голос был завораживающий, он будто заполнял всё пространство ночной пустыни. То ли оттого, что, как ни странно, берег не напоминал такую уж выжженную солнцем планету, и иногда взору представали кусочки зеленого ландшафта. Силуэт мечети и абрис только что народившейся луны будоражили воображение и отсылали к таинственным арабским сказкам.

Лоцман, который сопровождал парусник, наверное, был не совсем мусульманин: он не искал взглядом, в какой стороне находится Мекка, не слушал Азан, а, равнодушно уставившись вперед, пыхтел невозмутимо сигареткой. Гордая «Надежда» при голых мачтах, на дизеле тихо двигалась в сторону Красного моря.

4 июля. Послевкусие

19°04’ северной широты, 39°14’ восточной долготы. По левую сторону — Саудовская Аравия, по правую — Судан. Идем в сторону Баб-эль-Мандебского пролива. Два часа ночи, где-то посередине Красного моря. Тридцать два градуса жары, сумасшедшая влажность, как в бане; покрываемся потом, палуба волглая, и одежда становится мокрой через пять минут. Курсанты уже и забыли, как слаженно и быстро во время гонки скакали по реям. Все разопрели от ночного адского пекла и духоты, от постоянного поиска несуществующего, хоть какого-то ветерка, чтобы наполнить серые, безвольные паруса жизнью. Наконец капитан принял решение идти на дизеле. Идем на одном моторе, второй что-то барахлит.

5 июля

Идем по бульону синевато-серого цвета, всё это называется Красным морем.

Воздух прогрет до тридцати трех градусов, солнца не видно, дрожащее марево. Откуда-то взялась летучая мышь, висит пыльным мешочком, бедолажка, на бегучем такелаже фок-мачты.

Красное море совсем не казалось красным, оно было выцветше-голубым, с легким налетом пепельности на гребешках волн.