Паруса «Надежды». Морской дневник сухопутного человека - Александр Рыбин

— Катя, не кричи! Маша просто потерялась. — Оля обняла подругу. — Ты же потерялась?

— Пойдемте, девочки. До свидания, товарищ журналист. — Катя уничижительно осмотрела оторопевшего Илью с ног до головы, будто искала на нем следы какого-то ужасного преступления. — Мы как-нибудь без вас.

И они пошли по набережной в ту сторону, где у пирса пришвартовалась «Надежда». Илья ждал, когда Маша оглянется, чтобы махнуть ей ободряюще рукой. Но она так и не оглянулась.

Было уже семь вечера, когда он вспомнил, что ему надо совершить эту странную для него встречу, которую ему организовала старушка Катерина, прислав накануне крайне скупую и на первый взгляд даже загадочную эсемеску. Но Илья понял, что от него хотела Екатерина.

Хотя старый город был небольшой по площади и за целый день он его неплохо изучил, прогуливаясь полдня с Машей, а потом, вторую половину, без нее он убил время на блошином рынке, все же он, оказывается, не знал, где находятся городские ворота.

— Kopnena vrata? — переспросила у него довольно упитанная дама, к которой он обратился с вопросом. — Русский? — она сверлила его взглядом. — Русский — плохо, — сказала она почему-то с грустью. — И пошла от него походкой тяжелоатлета, только что поднявшего тяжеленную штангу. Оказывается, не все к нам относятся по-братски. Илья проводил ее удивленным взглядом. Хотя, наверное, это все-таки нормально, решил он и поспешил по тому направлению, куда она указала.

Городские ворота оказались рядом. В уютной бухточке, на ласковой сонливой волне, качались несколько яхточек и катерков, чуть отретушированных малиновым закатом.

Тут же, на берегу, приютился малюсенький ресторанчик. Илья вдруг подумал: а как бы здорово посидеть тут с Машой! Заказать морепродукты, местное вино и слушать умиротворенный шелест морской волны.

Он заказал себе чашку чая и кусочек торта. Официантка казалась такой знакомой, будто она его не один раз обслуживала в ресторане «У борца». И улыбалась она ему как старому знакомому. Илья огляделся: на веранде было с десяток столиков, почти все уже занятые. Огромный мужик в красной рубахе и синих, довольно потертых джинсах, на вид далеко за пятьдесят, выдувал что-то очень личное на саксофоне. У него были глаза чуть навыкате и бородища, которой, наверное, позавидовали бы Карл Маркс и Фридрих Энгельс, вместе взятые. Она у него была единственно ухоженная, а всё остальное, что росло на голове хозяина, имело весьма потрепанный вид: волосы были нечесаные, из ушей торчали пучки средиземноморской растительности, под носом — полнейший бардак. Вот играл он хорошо. Саксофон страдал то тихо, то громогласно, презирая наступившую вечернюю пасторальную тишину.

Тут к Илье подсел гость. По виду хастлер или гомик, моложавый, весь напомаженный, элегантный и чуть нервный.

— Привет! — поздоровался он, вертя в руках мобильный телефон. — Ты будешь Илья? Как дела? — Выговаривал он все слова артикуляционно очень правильно, что выдавало в нем иностранца. — Красивый корабль, правда? Мне надо воды. — И тут по-английски повторил это же подскочившей официантке, притом с неожиданной злобой.

Повернувшись к Илье, он опять ему дружески заулыбался.

— Ты очень много должен… Смотри, путешествуй осмотри тельно. Для тебя будет всё хорошо. Всё будет хорошо. — Он перестал улыбаться. — Где флешка? Давай.

Этот тип сразу не понравился Илье. Какая-то плохо завуалированная опасность исходила от него. О чем это он, по поводу «много должен»? При чем тут его путешествие? Флешку, в которой было несколько файлов, он должен был просто передать агенту по скупке картин. Кто этот человек? Как говорила Катерина, просто передай — и все… не вступай ни в какие контакты.

Почему она была такой растерянной и почему педалировала, настойчиво глядя на него, — «не вступай ни в какие контакты»? Ему тогда показалось, что она что-то недоговаривает.

Илья достал флешку и повертел ее в пальцах, как фокусник. Незнакомец тихо выругался по-английски, должно быть, не предполагая, что Илья неплохо знает этот язык.

— Как тебя звать, красавец? — спросил Сечин с тихой угрозой, зажав флешку в кулаке. Скулы у него задвигались.

— О, да-да, Илья! Надо представиться. Мисраб… Мы должны были встретиться в Бизерте; это плохо, что всё меняется. Мы еле успеваем… Ты должен… — не договорив, что Илья должен, он нехорошо осклабился. — Давай я еще встречусь, может быть, с тобой… — Он вырвал из его потной ладони флешку, залпом выпил из фужера поданную официанткой воду, швырнул на стол монетку и пошел, не оглядываясь, от оторопевшего и ничего не понимающего Ильи.

Непонятное волнение охватило Илью; ему вдруг стало казаться, что он где-то, в чем-то совершил непоправимую ошибку, что ему вообще не надо было покидать корабль, тем более встречаться с этим придурком — щеголем со злыми глазами. Флешка с работами местных художников не вызывала у Ильи каких-то вопросов: мало ли какая мазня нравится западным галеристам. Ничего особенного там не было, кроме одного файла, где были размещены копии с полотен Магритта «Человеческая ситуация» и Морзе «Умирающий Геракл»; третьим по списку шел осенний пейзаж японского художника Сэссю, потом еще копия с удивительной работы Охара Косона, тоже японца, — на первый взгляд непритязательный сюжет с птицами, клюющими из-под снега оранжевые плоды, и в довершение-еще одна работа Сэссю, теперь уже зимний пейзаж. Илья просто ради интереса просмотрел все файлы еще в Севастополе: обычные предложения, списки, цены, какие-то сертификаты, разрешения и так далее. Но этот файл его ввел поначалу в ступор. Дело в том, что все работы, выложенные в нем, были для него и еще для одного человека неким шифром; никто, кроме его самого и отца, не знал истинного смысла размещения картин под этими номерами. Как всё это оказалось на флешке, которую передала ему Катерина, было совсем непонятно. Точно такой же файл сидел уже давно в его компьютере; это что-то означало, но что?

Всё это его насторожило и постоянно мысленно возвращало в Ростов. Что, он и сам не знал. Это как-то связано с отцом, но ни он, ни Катерина и словом не обмолвились об этом. И все-таки связь есть, решил он. Несомненно. Это было на уровне интуиции.

На Лемносе он пытался связаться с Катериной, но сотовый телефон не отвечал. На домашний он не рискнул позвонить. Отправил эсэмэску с вопросом, всё ли у нее нормально. Получил неожиданно короткую, заставившую его еще больше задуматься и заволноваться отписку: «Всё хорошо». И больше ничего.

Никаких вопросов. Это было так не похоже на Катерину, что, когда он получил ее ответ, у него похолодело внутри.

Вот он смылся из Ростова. Несколько раз через радиста получал короткие письма от отца, что всё идет нормально: дед с бабушкой в санатории, с мамой всё в порядке, с ним тоже. Тчк. «О тебе я узнаю из своих источников. Тчк. Молодец. Тчк. Я тобой горжусь». В этом узнавался стиль отца. Но Ростов его не отпускал после этой встречи. Ему уже стало мерещиться черт те что. «Еще немного, и я сойду с ума», — решил он. Но, на удивление, не сходил. Помогала иногда припасенная бутылка коньяка, которую он время от времени тревожил, и внутренний голос, к которому он стал чаще прислушиваться.