Хозяин Соколиного гребня - Кэтрин Коултер

– Должно быть, кто-то напомнил ему о ней, – ответила Турелла. – А может быть, этот старый дурак просто вспомнил, как щупал ее и ему захотелось подержаться за нее еще раз. Ну что ж, моя девочка, посмотрим, как ты с ним справишься, когда вы окажетесь наедине и этого похотливого козла некому будет остановить.

– Я не покину ее, – перебил королеву Керек. – При мне он не станет к ней приставать.

Королева перевела взгляд с Керека на Чессу:

– Не убивай короля при свидетелях, иначе я не смогу тебя спасти.

– Не буду. Но Рагнор – это другое дело.

– Да, Рагнор – другое дело, – повторила Турелла и встала со скамьи. – Как я тебе уже говорила, Олрик отнял его у меня, едва только он родился, и это совершенно испортило натуру моего сына. А теперь, Керек, отведи ее к королю и останься при ней, даже если король велит тебе уйти. Я не уверена, что эта девушка захочет рассказать мне правду о том, что произойдет между нею и Олриком.

Когда они шли по узкому коридору, ведущему в опочивальню короля, Керек заговорил снова:

– Умоляю тебя, принцесса, скажи, что ты солгала о своей беременности. Чесса рассмеялась:

– О чем ты, Керек? Я сказала правду. О, как мне хочется родить ребенка от Клива! Уверена, что это будет мальчик. Моя мачеха родила четырех сыновей. Она всегда говорила, что, когда женщина носит в своем чреве мальчика, ее ужасно тошнит. А я в последнее время чувствую себя неважно. Как бы меня не вырвало.

Керек остановился и посмотрел на Чессу сверху вниз. – Я начинаю думать, что Турелла права, – сказал он. – Возможно, нам следует отправить тебя к саксонскому двору.

Она опять засмеялась:

– Вам достаточно вернуть меня на Ястребиный остров.

Керек тяжело вздохнул:

. – Мне надо многое обдумать. Я не могу позволить тебе расстроить мои замыслы. Это хорошие замыслы. Они определяют будущее королевства Данло. В них учтено все – все, кроме твоего характера, принцесса. Из-за твоего характера все мои замыслы идут прахом.

– Вот и хорошо, – подытожила Чесса.

* * *

Клив поцеловал свою маленькую дочурку в нос, дал ей откусить еще кусочек жареного окуня, который так хорошо удавался Энтти, и сказал:

– Смотри, не голодай. Завтра я отправлюсь в Данло, а ты останешься здесь. Если ты перестанешь есть, то уморишь себя, и тогда нам с Чессой придется лечь по обе стороны от твоего тощего бездыханного тела и тоже умереть. Ты хочешь нашей смерти?

– Нет, отец.

– Тогда ешь, как всегда. И не играй в молчанку, почаще разговаривай со своими дядями и тетями, чтобы они о тебе не беспокоились. Играй с другими детьми. Учись у Эрны ткать. Она очень хорошая и добрая. Что до меня, то я вернусь, когда смогу, однако сколько дней меня не будет, я не знаю. Ты веришь, что я вернусь вместе с Чессой?

– Это будет трудно, отец. Но ты ведь не оставишь ее в Данло, даже если она тебя очень рассердит?

– Нет, я твердо обещаю привезти ее домой, после чего обрушу на ее упрямую голову потоки ругательств.

Кири прожевала кусок морского окуня, улыбнулась и кивнула.

– А вот и твои тети: Мирана и Ларен. Пообещай мне еще раз в их присутствии, что будешь хорошо себя вести.

– Я обещаю, – сказала Кири, одарив Мирану и Ларен улыбкой, – что буду кушать и буду жива, когда отец вернется вместе с Чессой. Но знаешь, отец, мне все-таки хочется считать палочки.

Клив застонал, как от зубной боли, и подбросил Кири в воздух.

– Никаких палочек, моя крошка! И ешь, поняла?

Йорк, столица Данло, королевский дворец

Неделю спустя

Чесса грызла яблоко. Оно было в меру кислое и твердое – как раз такие ей и нравились. Рагнор сидел на стуле и пытался извлечь мелодию из небольшой арфы. Играя, он старательно пел любовную поэму, которой его научил Барик, придворный скальд. Стихи поэмы рифмовались, но Рагнору никак не удавалось совместить рифмы и мелодию.

Чесса взяла еще одно яблоко и откусила кусок. Сегодня она весь день ничего не ела, потому что и за завтраком, и за обедом ей пришлось сидеть за одним столом с королем. Он внушал ей одновременно страх и омерзение, и сочетание этих двух ощущений начисто лишило ее аппетита. Король сказал, что сам ляжет с нею, если Рагнор не сумеет хорошо ее потешить, и что уж он-то непременно заставит ее кричать от наслаждения. Потом он добавил, что, если она в достаточной мере понравится ему в постели, он позволит ей пережевывать его кушанья.

Когда Чесса думала об этом, ее передергивало. Наконец Рагнор допел свою поэму до конца.

– Тебе понравилось?

– О да, я обожаю музыку. Право, Рагнор, твой пыл тронул меня. Знаешь, я попросила Барика научить меня нескольким колыбельным, чтобы я могла петь их ребенку Клива, когда он появится на свет.

Рагнор замахнулся на нее арфой, выругался и, швырнув арфу на пол, принялся ее топтать. При каждом ударе его ноги по хрупкому инструменту Чесса довольно улыбалась.

– Чтоб тебя разорвало! – орал Рагнор. – Сейчас же замолчи, замолчи! Ты не родишь его ребенка, Чесса. Я это запрещаю! Проклятый Клив, я должен был сообразить, что он непременно соблазнит тебя. Паршивый ублюдок! Соблазнит просто для того, чтобы стать мне поперек дороги. Он врал, будто хочет, чтобы ты вышла за Вильгельма Нормандского. На самом деле он хотел заполучить тебя сам.

– Он был очень рад, когда узнал, что я вовсе не беременна от тебя, – сказала Чесса, откусывая яблоко еще раз. – Ему понравилось, что я была девственницей. Когда он понял, что он у меня первый мужчина, то совершенно потерял голову и уже не мог остановиться. Это было прекрасно, во всяком случае для него.

– Ты рассердила моего отца. Тебе не следовало выкладывать ему, что ты беременна от Клива, – и все только из-за того, что он сказал о своем желании переспать с тобой и заставить тебя кричать от наслаждения. Велика важность! Он бы скоро забыл об этом намерении. Он теперь все забывает. Но тебе непременно надо было выложить ему правду и разъярить его! Он так рассвирепел, что забыл сказать наложнице, стоявшей слева от него, пробовать каждую крошку, которую он желал съесть. Он мог бы умереть от яда.

– Возможно, – небрежно сказала Чесса, – я могла бы подкупить наложницу, которая стоит слева.

– Замолчи, ехидная ведьма! Теперь ты пытаешься рассердить меня. Я знаю, ты делаешь это нарочно. Моя мать предупредила меня, что ты будешь вести себя именно так. Она велела мне не позволять тебе возбуждать мой гнев, ибо каждое твое слово идет не от сердца, а говорится с хитрым умыслом. Моя мать очень умна, но, когда я толкую с тобой, мне трудно следовать ее указаниям.

– Это верно, – сказала Чесса. – Она очень умна.

– А вот и Барик. Он явился, чтобы спросить, как тебе понравилось мое пение и игра на арфе. Скажи ему, что моя песня проникла тебе в душу – если, конечно, она у тебя есть, – или я тебя побью.