Улыбка пересмешника - Елена Михалкова

Джип шел в плотном потоке, но Данилу это устраивало:оставляло шансы, что приезжавший в Голицыно сыщик не засечет его. Если бы натрассе было меньше машин, Прохоров не смог бы держаться незамеченным близко отсинего «БМВ».

Теперь у него не было никаких сомнений, что вынюхивавший наострове мужик – именно сыщик. Последующие за его приездом события не оставлялидругих вариантов, а разговор с оперативником окончательно подтвердил всеподозрения Данилы. Теперь Прохорова мучил лишь один вопрос: кому и зачемпонадобилось ворошить старое дело.

В тот вечер, когда они с Таней увидели милицейский «уазик»,это подействовало на нее так, что Данила едва не дал ей оплеуху, чтобы ееперестало трясти. Ей казалось, что к ним вот-вот придут, схватят Алешу, наденутнаручники и поволокут в карцер, где сперва будут бить, а потом бросят одного.Сначала Данила попытался спокойно объяснить ей, что такого не случится, потом,понимая, что она не слышит ни одного его слова, прикрикнул... Но и это непомогло. Татьяна загнала Алешу и Матвея домой, закрыла в дальней комнате,словно хотела спрятать ото всех, и заперла дверь на засов. Она металась, какраненая птица, и ему хотелось схватить ее и прижать к себе, держать, не даваятрепыхаться, до тех пор, пока она не успокоится.

И когда он все-таки сделал это, говоря себе все время, чтоне позволит потерять контроль над собой, она замерла сразу же и прижалась кнему, схватила за руку, шепча: «Пожалуйста, пожалуйста, помоги нам» – с такимотчаянием, что он едва не выругался. Господи, ну дура же! Вот же дура! Забратьих всех, увезти с собой, спрятать, чтоб никто не нашел... И никому непоказывать, никого не пускать в свою жизнь, чтобы не выдали, не отобрали...Целую минуту, пока Данила стоял, прижав ее к себе и слыша, как колотится еесердце, он воображал эту сказочную картинку, и только когда она высвободилась,осторожно отошла от него и замерла, ссутулившись, возле стены, мысленно сказалсебе: «Хватит».

В деревне его все знали, поэтому ему не составило труда наследующее утро завязать разговор с оперативником из города и выяснить, чтопроисходит. Когда подтвердились его худшие опасения, он попытался разузнать, укого же проснулся интерес к делу такой давности, но поначалу не преуспел.Только безобидный и пустой с виду треп с водителем дал ему новую пищу дляразмышлений: тот проболтался, что неделю назад из Москвы приезжал старыйпотасканный хмырь, а с ним баба – красивая, холеная, кажется из Америки. И этойбабе очень захотелось узнать, кто убил ее старого друга. Они вроде как росливместе в Америке, а потом он в Россию приехал, а она осталась. Вот теперьвернулась, чтобы все выяснить досконально.

Потеревшись еще возле криминалистов, Данила услышал инамотал на ус некоторые подробности, которые могли ему пригодиться вдальнейшем. Он старался не попадаться на глаза мужику, который нашел тело, нотот пару раз посмотрел на него, хоть и мельком, и от его взгляда у Прохоровазасосало под ложечкой. «Срисовал, гад. Запомнил».

Теперь он ехал за сыщиком, нанятым – теперь это было точноизвестно – для того, чтобы найти тело рыбака, убитого восемь лет назад наостровке, и несколько отстраненно слушал собственный голос разума, твердивший,что он поступает как безумец. Данила понимал, что голос прав, и ему нечего быловозразить. Чувство, как от ожога, на запястье, где его схватила Татьяна,возникало снова, стоило ему на долю секунды прикрыть глаза.

Когда они въехали в Москву, начался дождь. Данила ненавиделездить по московским дорогам, но на этот раз ему повезло – точнее, им обоим:они долетели без пробок. Синий «БМВ» въехал во двор высокой «свечки», где вдольтротуара уже текли потоки грязной воды, а проезжавшие машины поднимали тучибрызг, от которых отпрыгивали редкие прохожие. Водитель вышел из «БМВ» искрылся в подъезде, а Данила остался ждать в машине – сам не зная чего.

Он просидел больше часа, не сводя глаз с железной двери,выкрашенной в веселый синий цвет. Струи воды, стекавшие по лобовому стеклу,сменились ожесточенной моросью, а затем дождь зарядил основательно и уверенно,словно не собирался прекращаться до зимы.

К дому подъехало такси, перекрыв выезд со двора, и Прохоровнасторожился, оторвал взгляд от гипнотизирующих расплывающихся капель: наглыйшофер остановил машину перед подъездом, куда зашел сыщик с недобрым взглядом.«Это ничего не значит», – успел подумать Данила, и тут синяя дверьраспахнулась, из нее вышел сыщик, раскрыл черный зонт и придержал створку дляженщины в облегающем платье, показавшейся за ним следом.

«Красивая, холеная, кажется из Америки», – вспомнилПрохоров, не отрывая от нее взгляда. К этому описанию женщина подходила на всесто. Она могла оказаться кем угодно, но на любовницу сыщика не походила –слишком высокий класс был у бабенки, Данила такие вещи к своим тридцати годамнаучился определять. Да и в обращении с ней мужик был почтителен: зонт подержалнад головой, пока она шла к такси, дверцу приоткрыл, затем прикрыл за ней.Женщина опустила окно и что-то сказала, он в ответ покачал головой. Сквозьразмытое стекло Данила видел ее лицо и вглядывался в него жадно, словно пытаясьпрочитать по его выражению, о чем идет речь.

Дождь вдруг перестал, и почти в ту же секунду выглянулосолнце. Прохоров видел, как сыщик сложил зонт, посмотрев на небо, где рваныеостатки туч уже разгонял ветер. Погода сменилась так внезапно и быстро, какбудто поменяли декорации.

Въехавшая во двор машина посигналила такси, и его пассажиркускрыло мягко поехавшее вверх стекло. В следующую секунду такси тронулось, асыщик, сложив зонт, направился обратно к дому. «Иди, иди, родной, –торопил его Данила. – Иди, не оборачивайся. Уехала она, все...»

Будто поддавшись его приказу, мужик зашел в подъезд, ни разуне обернувшись, и Прохоров тут же завел джип и поехал следом за такси, успевшимскрыться за углом. Он пристроился прямо в хвост черному «Ситроену», неопасаясь, что его заметят – вряд ли водитель станет подозревать слежку. Плана уДанилы по-прежнему не было, как не было даже уверенности, что он едет за нужнымему человеком, но других вариантов Прохоров не видел: будучи человекомдействия, он плохо анализировал ситуацию, и обычно мог разложить ее насоставляющие лишь постфактум, на спокойную голову. Сейчас у него не было такойвозможности: голос Татьяны, умолявшей помочь, всплывал в его памяти в самыйнеподходящий момент – когда Даниле казалось, что он вот-вот додумается доправильного решения, и лишал его способности трезво мыслить. Он понимал лишьодно: оставаться возле дома сыщика бессмысленно, возвращаться в деревню безвсякого результата нельзя. И чтобы делать хоть что-то, ехал за черным такси,наблюдая сквозь заднее стекло светлую, аккуратно причесанную голову сидевшей внем женщины.

Однако сосредоточившись, Прохоров сумел соотнести рассказводителя «уазика» со всем, произошедшим в Голицыно, и картина постепенно началавырисовываться в его воображении. Он подумал о том, что убитый был другом этойкрасотки, возможно любовником, но по какой-то причине она смогла организоватьпоиски его тела только сейчас. Значит, хочет отомстить убийце, размышлялДанила. Если бы с ней удалось поговорить, убедить ее, что в результатерасследования пострадают невиновные, то Таня могла бы больше не беспокоиться освоем несчастном больном брате. Данила мог бы все объяснить этой красивойамериканке – если бы только она согласилась его выслушать. «Если не согласится,я ее заставлю».