Что гложет Гилберта Грейпа? - Питер Хеджес

— А? И чё?

Подхватив с земли свой булыжник, Арни исчезает за домом. Правильно мыслит пацан.

— Шикарно выглядишь, — говорит Эми.

Я успеваю помолиться, чтобы эти две клуши поскорее убрались к себе наверх, и тут Дженис, прижав ко рту кулак — ну, типа микрофон, — говорит:

— Добрый вечер, дамы и господа. Мы рады приветствовать вас на борту сто шестьдесят один. Мы проследуем прямым рейсом из Де-Мойна в Международный аэропорт О’Хара города Чикаго. В целях безопасности полета просим вас посмотреть инструктаж по технике безопасности, который предложит вам наша бортпроводница. — И указывает на истомившуюся в ожидании Эллен: та вся сияет, но жутко нервничает. — В кармане сиденья впереди вас вы найдете…

Продолжая в том же духе, Дженис разъясняет, какие меры безопасности приняты на борту нашего самолета-крыльца, а Эллен указывает, где расположены кислородные маски. Жестами она демонстрирует «установленную» процедуру пристегивания ремней безопасности и объясняет, что в «маловероятном случае приземления на воду» сидушки наших воображаемых кресел послужат нам спасательным плавсредством. Под снисходительным взглядом Эми я, вскинув руки, хватаюсь за голову.

Когда они с пафосом завершают свой этюд, я ухожу в сортир.

Сижу на толчке гораздо дольше необходимого. Возвращаюсь и вижу, что мое место на скамье заняла Дженис. Эллен, расхаживая взад-вперед, интересуется, нельзя ей еще какое-то время поносить летную униформу.

— Чтобы привыкнуть к ощущениям.

— В нашем деле — практика…

— Ага, — говорит Эллен. Взметнув руки в воздух, она кружится, будто показывая, что на ней «лучшая-в-мире-одежда».

Смотрю, как Дженис растягивается на скамье. Терпеть не могу, когда кто-то занимает мое место. Дженис закуривает очередную коричневую сигаретку, а я подумываю оттаскать ее за мелированные патлы, но тут раздается телефонный звонок.

— Гилберт Грейп, — говорю я в трубку, а сам радуюсь, что вырвался из этой террасной движухи.

— Это я, — говорит она.

— О, приветствую, — отвечаю я.

Наступает долгое молчание, а я не могу придумать, что бы такое сказать. Вывожу каракули на старой газете.

А Бекки такая — задорным голоском:

— Ничего существенного, Гилберт… просто хотела тебя предупредить, что уезжаю. Повидаюсь с родителями. Встретимся с ними в Миннеаполисе. Просто хотела, чтобы ты знал, когда надумаешь меня искать…

Я вступаю:

— Кто сказал, что я надумаю тебя искать…

Она смеется:

— Можно выразиться и по-другому. Просто хотела предупредить.

— О’кей, — говорю я. — Предупредила.

— Ну что ж, тогда пока.

И связь обрывается.

Странный разговор, странная девчонка. Надумаю ее искать? Я вас умоляю. Возможно, Гилберт Грейп разным людям видится по-разному, но никто не видел, чтобы он до такой степени отчаивался.

Позднее направляюсь к своей бывшей школе. Той же дорогой, какой ходил все школьные годы. Налево, к почтовому ящику в конце улицы, напрямую через двор Пфайферов, мимо дома Такера, под водонапорной башней, дальше по Вайн-стрит — и налево на Третью улицу.

А и нет ее больше. Моей школы. Обугленный грунт, повсюду обломки кирпича и крошки попкорна. Оранжевая лента, прикрепленная к деревянным кольям, опоясывает мертвую землю. Нет больше моей школы.

Бекки нет уже три дня. Только не подумайте, что я соскучился.

Все это время я либо торчал в универсаме «Лэмсон», либо просиживал штаны на утомительных обсуждениях, где утрясались планы праздника в честь дня рождения Арни. Дискуссию направляют Дженис и Эллен, а Эми изредка вставляет не лишенные здравого смысла замечания. Моя функция ограничивается молчаливым присутствием. Попрошу занести в протокол: все мои предложения так или иначе искажались и коверкались, а иной раз просто игнорировались. Но пока сестры кудахтали о выборе основной цветовой гаммы в оформлении праздника, я позволял себе слегка забыться и представить свою жизнь после Эндоры.

И мне понравилось то, что я себе нафантазировал.

Сегодня Четвертое июля. Двенадцать дней — обратный отсчет пошел.

Стою на своем обычном месте возле «Сливочной мечты». Лицо Лори Кикбуш, работницы кафе, размалевано синей помадой и красно-белыми тенями для век. Она сдвигает оконную створку, а я щурюсь от бликов солнечного света у нее в глазах. Лори говорит:

— Ты его видел? А? Уже видел?

— Нет. — У меня ожог сетчатки. К завтрашнему дню ослепну.

— Он сейчас у Ллойда стрижется.

— Он всегда стрижется у Ллойда, — отвечаю я; она не местная, что ли? — Ллойд ему — как отец.

Заказываю четыре лимонада и порцию воды со льдом.

— Поглазеть идешь?

— Еще чего. — Моя интонация свидетельствует о том, что я отвечаю на глупейший вопрос.

— Занавески задернули, а народ все равно толчется.

— Фу-ты ну-ты.

— Здорово все-таки, что он вернулся на праздник. Ведь если бы не он, не видать бы нам никакого парада. Он поедет в пожарной люльке. Вместе с матерью.

— Да ну, — говорю я.

— Вот увидишь, Гилберт Грейп. Ох боже ж ты мой. Какой он суперский. Лэнс Додж — самый суперский.

— Ты серьезно так думаешь?

— Не могу поверить, что он нашел время выбраться. Это просто еще раз доказывает, какой он человек.

— Мы с ним учились в одном классе…

— Ой, хорош заливать.

— Да-да. Болтали частенько. Обо всем на свете.

— А какой он из себя? Мы с мамой от него без ума. Ох боже ж ты мой. Я и не думала, что вы с ним в приятелях. Кабы знала, была бы с тобой поласковей все эти годы.

— Из себя он — Лэнс как Лэнс, что тут еще добавишь?

Раздается не то «динь», не то «дон» или еще какой-то дурацкий сигнал — и в павильоне появляется одна из двух команд младшей лиги нашего городка. Участники, одетые в бело-голубую форму, трещат как оглашенные. Их тренер — Майк Клэри, на год младше меня, мы с ним в школе учились. Один из многих, кто, выражаясь библейским языком, познал Дженис. Замечает меня через стекло. Обмениваемся кивками, как будто нам не наплевать друг на друга. Лори протягивает мне картонный подстаканник для воды или газировки и предоставляет служебную скидку, потому что тут работает моя сестрица Эллен.

Пробираюсь сквозь толпу. В городе полно машин, толчея — понаехали аж из такой глухомани, как Пэкстон и Андлан-Центр; всем охота посмотреть первый с тысяча девятьсот пятьдесят девятого года парад в Эндоре по случаю Дня независимости. Обычно городской парад проводится в Мотли. Но с конца мая, когда объявили, что Лэнс Додж проведет Четвертое июля в Эндоре, у своей матери, мэр Гэпс ратовал за перенос парада ко Дню независимости в наш город, в порядке исключения. Отцам города несказанно повезло, а наша торговля смогла на этом неплохо подняться. «Фудленд», конечно, по-прежнему открыт, а вот мистер Лэмсон, который мог сегодня основательно поправить свои дела, магазин закрыл, ибо «в день рождения Америки американцы не работают».