Пани Зофья. Вы всё перепутали - Яцек Галиньский

– Рехнулась?! Вот еще, кормить конкурентов! Мы останемся здесь! Чего это ты так интересуешься? За работу, лентяйка! Все только и думают о вечеринках!

* * *

Женщины, явно знакомые с обычаями компании, соединили столы и расставили стулья. Я не помогала, потому что у меня разболелась голова.

Когда Пулька спустилась, все уже было готово.

– Что тут, блин, за бардак?! – крикнула она в знак приветствия.

Она уселась во главе стола. Мы бросились на свободные места, и я совершенно напрасно потолкалась с парой-тройкой женщин, так как оказалось, что стульев хватило на всех. От некоторых привычек трудно избавиться.

– Пока кейтеринг в пути, я скажу пару слов, – начала пищать Пулька. – Не все из вас знают, что благодаря упорной работе на рынке недвижимости нам удалось стать участниками крупнейшего инвестиционного проекта в городе. Район вокруг Дашиньского кругового перекрестка представляет собой огромную строительную площадку. В жопу бедных!.. Извините, это для другой встречи.

Она посмотрела на маленький листок, который держала в руке.

– Извините, я хотела сказать: мы строим Варшаву для людей, осуществляем их мечты. Вы должны в это поверить! Понимаете?!

Пулька говорила с таким пылом и страстью, что у некоторых перехватило дыхание. Ведь именно недостаток кислорода вызывает зевоту, а во время ее речи зевали все. Весь зал. Когда почти потерявшие сознание люди начали ложиться на столы, кто-то наконец постучал в дверь. Широкий пошел открывать и через минуту вернулся с пакетом. Слово «кейтеринг» звучало повсюду. Широкий поставил передо мной тарелку и пошел за следующими. Я почувствовала себя польщенной. Мне даже понравилось.

– Простите, что не жду остальных, – прошептала я коллегам, – но я ужасно голодна.

Я потянулась за бутербродом.

Признаюсь, я была положительно удивлена качеством и изобилием еды. На тарелке было довольно много круглых бутербродиков. Они напоминали сэндвичи из багетов, что продаются в уличных киосках, только нарезанные поперек. Если это были те сэндвичи, которые люди покупали по дороге на работу, то моему счастью не было предела. Еще одна мечта сбылась! Еще бы только кофе в бумажном стаканчике с надписью… Но не все сразу.

– Можно мне одну? – спросила женщина, сидевшая рядом со мной.

Я посмотрела на нее с отвращением и таким удивлением, что бутерброд чуть не выпал у меня изо рта. Что это за дикий обычай – есть из чужой тарелки?

– Ты не можешь немного потерпеть? – ответила я с набитым ртом. – Скоро и тебе принесут!

– А теперь, пожалуйста, угощайтесь! – произнесла Пулька. – Все это для вас! Вы это заслужили!

Она указала на стол, где стояла пустая тарелка, с которой я как раз собирала крошки обслюнявленным пальцем. Широкий вышел из-за барной стойки с упаковками бумажных тарелок и пластиковых стаканчиков и начал расставлять их перед остальными.

– Кто сожрал бутерброды?! – завизжала Пулька.

К чему так нервничать?

– Она даже украшение умяла! – добавил кто-то, сидевший на дальнем конце стола.

Этот кто-то ошибся, потому что, несмотря на тошнотворный вкус, листья, разложенные вокруг бутербродов, были вполне съедобны.

– Не было никакого украшения, – вмешался Широкий. – На улице ветрено. Может быть, что-то упало с дерева.

Я отодвинула от себя тарелку, но не смогла бы отвести от себя подозрения хотя бы потому, что у меня началась ужасная отрыжка. Да, это был mauvais ton, но такое случается даже в самом приличном обществе.

Широкий разливал шампанское с ловкостью носорога. Половина оказалась в пластиковых стаканчиках, половина на столе. На этот раз я решила подождать остальных, хотя и не видела опасности, поскольку у каждого был свой стаканчик, и как бы ни хотелось пить, не было риска, что кто-нибудь жадный, скупой и нехороший выпьет алкоголь у остальных участников праздника.

Компания оказалась очень культурной. Еще до войны, а многие считают тот период расцветом культуры и хороших манер, когда в одном из варшавских районов – в Праге – перевернулся грузовик с винокурни и сотни литров спирта вылились на улицу, народ пил прямо из водосточных канав. Здесь же о таком не могло быть и речи. Никто даже не взглянул на льющееся по столу шампанское. Только я оказалась такой наблюдательной.

Пулька подняла пластиковый стаканчик. Все встали. Я сразу же опрокинула свой до дна. Как обычно, я вела себя адекватно ситуации. Остальные – нет.

– Вы не пьете? – осторожно спросила я у ближайших ко мне женщин.

– Я за рулем.

– Я кормлю.

– Я не пью уже сто двадцать дней и восемь часов.

– Меня от шампанского пучит.

– У меня повышается давление.

Абстиненты, черт побери, а как поесть, так все рвались! Нет худа без добра. Я выпила эти несколько невостребованных стаканчиков, уже не спрашивая остальных про жалкие оправдания. Кто-то же должен был показать, как вести себя во время тостов. В итоге у нас ушла целая бутылка.

Как и все, чем я увлекаюсь, это вскоре вышло мне боком. Не столько в социальном плане, сколько в гастритном. Виноград, из которого был приготовлен благородный напиток, похоже, содержал значительное количество производных серы, так как я чувствовала себя глотателем факелов после фестиваля циркового искусства. Ненасытность, вызывавшая во мне жажду деятельности, дававшая мне силы вставать по утрам и принимать новые вызовы, сегодня меня подвела.

– Ну вот и все! – крикнула Пулька. – За работу, лентяи! Только праздники у вас в голове!

Уже все? Я и не обратила внимания. Хенрик, возвращаясь поздно вечером, частенько бессмысленно объяснял, что время пролетело незаметно. Я ему не верила, но он был прав. Вся наша корпоративная вечеринка, казалось, длилась всего несколько минут. Время пролетело… непонятно когда.

Пулька направилась к лестнице наверх, и люди вернулись к работе, таща за собой стулья и расставляя столы на места.

– А ты, блин, что стоишь? – обратилась ко мне Пулька. – Пойдешь со мной. Если я пойму, что ты мне нужна, то поговорим о контракте.

Я пошла. Хотя, признаюсь, не очень быстро, потому что бутылка алкоголя давала о себе знать. Я не привыкла к армейской строгости, но было в ней и свое очарование. Подробный инструктаж и постоянное подгоняние заставляли вас полностью отключить мышление, освободиться от уз интеллекта и необходимости постоянно принимать решения. Это позволяло выжить.

Мы вошли в лифт, о существовании которого я раньше не подозревала. Двери закрылись и тут же открылись. Я подумала, что лифт не работает, но мы уже были на другом этаже. Я была ослеплена блеском мрамора и стекла. Тут же наклонилась, чтобы снять обувь.

– Дура, ты что творишь?! – сделала мне выговор Пулька. – Наследишь мне тут.

Она была права. Ноги у меня уже распухли, и, хотя я еще