Фиктивная мама для дочери чудовища - Настя Ильина

— А тебе-то зачем всё это потребовалось? — срывается с губ.

— Я не успею тебе ответить… Время… В течение пяти минут на дом должны напасть.

Я срываюсь с места и бегу во двор.

— Беркут, вызывай полицию! — кричу я.

— Полицию? Зачем?

— На дом нападут, и… Кажется, внутри уже кто-то есть!

Замечаю скользнувшую в зале тень и мчусь в дом.

— Выкупила целый ресторан, чтобы встретится со мной? — спрашиваю сходу, войдя в пустое помещение, внутри которого играет какая-то загробная музыка.

Даже музыкантов здесь нет.

Тёща здорово постаралась сделать так, чтобы никто не стал свидетелем этой встречи. Конечно, мне это только на руку, если придётся воспользоваться последним, что у меня есть, и избавиться от неё.

Пистолет лежит в кармане, но я рассчитываю, что не буду вынужден пользоваться им.

По пути сюда я долго думал, смогу ли жить дальше, и пока так ничего не смог понять. Наверное, осознание придёт только тогда, когда я нажму на курок и лишу её жизнь.

Я никогда раньше не примерял на себя роль Бога, не решал, жить человеку или нет.

Смотрю на разукрашенное лицо бывшей тёщи, кожа которого стянута где-то на затылке. Вблизи она выглядит настолько отвратительно, что у меня тут же подступает тошнотворный ком к горлу. Идеально гладкая кожа, как будто после утюга… Даже у молоденьких девушек местами есть морщинки, а тут просто кошмар. Неужели, она считает, что выглядит хорошо? Наверняка так и есть… Иначе не стала бы делать столь броский макияж и вытягивать губы уточкой, словно опытная соблазнительница, явившаяся на свидание.

— Ты ведь не думал, что я стану встречаться с тобой в ресторане, заполненном людьми? — хихикает Ведьма. — Не ожидал увидеть такое преображение? Что ты испытал, когда впервые увидел меня?

Тёща поправляет локон, выбившийся из причёски, и смотрит на меня остервенелым взглядом. Я вижу в этом взоре потерянную забитую женщину, лишённую всего. Она сама лишила себя покоя. Чего ради? Месть не стоит того, чтобы отдавать во имя неё собственную жизнь.

— Неужели думала, что я куплюсь на эту жалкую копию и поверю, что моя жена воскресла из мёртвых? — спрашиваю без капли сочувствия в голосе.

— Я много чего думала, но разве теперь это имеет какое-то значение? Сейчас у нас есть то, что нам дала сама судьба…

— Не судьба сделала тебя такой! — мотаю головой я.

— Ты прав… Не судьба… Ты сделал меня такой, но, прежде чем мы перейдём к разговору, давай закажем что-нибудь съестное? Терпеть не могу говорить на голодный желудок…

— Я пришёл сюда не для того, чтобы набивать живот! — огрызаюсь я.

Тёще плевать на мои доводы. Она зовёт официанта, и к нам приближается запуганная девушка с опущенной головой.

Алла Викторовна уже и тут успела показать всем, кто главный?

Девушка взволнованно теребит блокнотик, в который планирует записывать заказ. Она бросает на меня всего лишь секундный взгляд, наполненный сожалением, словно знает что-то о планах тёщи и сочувствует моему незавидному будущему.

— Мариночка, принеси нам фирменное блюдо и красное вино, — говорит тёща и закидывает одну ногу на другую, обнажая свои колени, покрытые паутинкой морщинок.

Тошнотворный спазм стягивает всё в животе. А ведь природу не обманешь — всё тело не сделаешь таким же идеальным, как лицо.

Официантка кивает и уходит.

Ладони начинают потеть от мысли, что я на собственных двоих пришёл в логово Змеи. Единственный человек, который знает, где я — Олег. Я просил его не сообщать никому и вызвать полицию, если не выйду на связь в течение часа.

«Ты идиот, Ратаканов! Смелый, но идиот!» — заявил мне Олег, когда я позвонил ему из машины. Нельзя было игнорировать и тот факт, который мы знали оба: в моей ситуации Олег и сам поступил бы точно так же.

— Зачем тебе всё это было нужно? Понимаю, хотела отомстить, но зачем ты превратила себя в такое пугало? — спрашиваю я, понимая, что давлю на больные мозоли.

Скорее всего, она считала себя писаной красавицей, а тут явился я и стал бить наотмашь правдой. Алла Викторовна ненадолго корчит недовольную гримасу, а потом усмехается:

— Считаешь мою дочь пугалом? Хорошего же ты мнения о женщине, которую назвал своей женой, и которая подарила тебе ребёнка…

— Я не говорил о Диане. Я сказал о тебе. Как нужно было ненавидеть свою дочь, чтобы попытаться сотворить этот жалкий образ? Ты хотя бы понимаешь, что всем своим видом топчешься грязными лапами по воспоминаниям о ней?

Тёща начинает хохотать. Она ведёт себя, как безумная, и мне становится немного жаль её. Женщина не в своём уме, и она явно не осознаёт последствия своих поступков. В таком состоянии она может наворотить немало дел, о которых впоследствии обязательно пожалеет. Или нет? Быть может, её воспалённый мозг никогда не осознает, насколько неправильно она поступила?

— Ты хотя бы знаешь, каково это — жить с мыслью, что детей, на которых ты возлагал определённые надежды, больше нет? Признаюсь, изначально я взяла образ своей дочери, рассчитывая отнять у тебя Алису. Я хотела появиться в доме неожиданно, и она узнала бы во мне мать… Я представляла, с какой болью ты будешь смотреть на то, что дочь живёт не с тобой, но потом поняла, что она не нужна мне… Она не заменит мне детей и постоянно будет напоминать о твари, лишившей меня их! В ней много твоего, Ратаканов, да ты и сам знаешь это!

Последние слова бьют под дых. Я догадывался, что внучка не интересует Аллу Викторовну, но сейчас, когда она говорит об этом напрямую, мне становится страшно. На что она может пойти и что сделает с девочкой, если меня не будет рядом? Я рассчитываю, что сейчас Алиса под надёжной защитой. У неё есть Лиза, и Лиза не оставит её в беде… Даже если со мной что-то случится.

— Жаль, зря слила столько денег на операции, а ведь на самом деле могла отдохнуть и привести свои мысли в порядок! — подначиваю я.

— Могла… Конечно, могла. И я привела. Как тебе мой ресторан? Кстати, я выкупила его, продав свои акции в твоей компании. Милое местечко, правда? Жаль, что от него скоро не останется следа. Только пыль развеется по ветру вместе с воспоминаниями о сладостной мести, которая, наконец свершится.

— Не останется следа? Решила снести его и построить на его месте памятник своим несбывшимся мечтам?

Я понимаю, что психов нельзя злить ещё сильнее, но ничего не могу с собой поделать и хочу, чтобы она прочувствовала всю степень своей никчёмности.

Алла Викторовна не казалась мне такой маниакальной раньше. Возможно, она умело скрывала свою неприязнь ко мне, когда делала вид, что рада за свою дочь.

Она возненавидела меня с того самого дня, когда погиб Кирилл. Но при чём тут я? То, что мы были друзьями, ничего ведь не значило… Я не мог таскаться за Киром по пятам и превратиться матушку-наседку, которая будет подтирать ему сопли. Он сам предпочёл нажраться в хлам в тот самый день.