Песнь Давида - Эми Хармон

– Я с вами, – согласился Майки.

– Я за рулем. – Аксель достал телефон, словно все уже было решено.

– Мне нужно рассказать Милли, – вздохнул я.

– И что ты ей скажешь? – спросил Энди.

– Может, сначала съездим туда и узнаем, что к чему? – предложил Аксель.

Его лоб сморщился от беспокойства, и он сложил свои крупные руки на груди. Я заметил, что Аксель бережно относился к Милли с Генри, и что-то мне подсказывало, что мы с парнями думали об одном и том же. Таг сбежал от Милли. По какой-то причине он струсил, и теперь я должен рассказать ей об этом.

Я медленно покачал головой:

– Нет, я так не могу. Нужно рассказать ей, что он нашелся.

Аксель упрямо помотал головой, словно не мог поверить во все происходящее, а все остальные уставились в пол.

У меня зазвенел телефон, оповещая о сообщении, и я посмотрел на экран.

Джорджия: Позвони мне.

– Ребята, я выйду на секунду, – сказал я и закрыл за собой дверь. Джорджия ответила после первого гудка.

– Моисей? – раздался ее напряженный голос.

– Да?

– Кажется, мы знаем, почему он уехал. Возвращайся к Милли. Ты должен сам это услышать.

Я проснулся с раскалывающейся головой и чувством благополучия, которое полностью противоречило боли. Милли дала мне выспаться, хотя сама встала рано, чтобы проводить Генри в школу, и просто ждала моего пробуждения. Мне нравилось просыпаться в ее постели и слушать, как она ходит по дому. Я подумал о кольце в моем бардачке и задался вопросом, не подходящий ли сегодня день, чтобы официально предложить ей присоединиться к «Команде Тага».

Я поплелся в ванную, обдумывая, как сделать ей предложение. Но, взглянув на свое отражение – глаза заплыли и почернели от синяков, голова опухла и выглядела безобразно, швы на лбу бросались в глаза, – я решил, что это подождет до лучших времен.

После нескольких поцелуев, пары таблеток обезболивающего и яичницы-болтуньи, которую Милли приготовила идеально, я наконец-то приготовился начать свой рабочий день, хотя на часах было уже за двенадцать. Милли тоже нужно было работать, и, выйдя из дома, мы пошли в разные стороны. Она отказалась от моего предложения подвезти ее к Центру для слепых, оправдываясь тем, что хочет прогуляться. Вот так сюрприз. Я наблюдал, как она уходит, и чрезвычайно наслаждался видом.

При ходьбе Милли не водила тростью из стороны в сторону, а стучала ею по асфальту – левая нога вперед, трость вправо; правая нога вперед, трость влево. Цок, цок, цок, цок. Может, это потому, что она танцовщица, но Милли нравилось шагать в ритм. Иногда она кивала головой и виляла бедрами, хотя прохожие наверняка удивлялись слепой девушке, вертящей задом в такт своей трости. Но Милли не видела их взглядов, не слышала их смеха, и поэтому ей было все равно. Преимущество слепой девушки.

– Эй, Глупышка Милли! – крикнул я ей вслед.

Она остановилась и обернулась:

– Что, здоровяк?

– Под какую песню танцуешь?

– Новый хит, возможно, ты его слышал. Называется «Ничего не рифмуется с «Давид».

Я откинул голову и рассмеялся, а затем громко запел песню, придуманную ночью, пока Милли продолжала идти своей дорогой.

– Я люблю, когда ты вертишь попой, и запах твой фруктовый!

– Да, это она! – крикнула Милли и еще немного повиляла задом, шагая по тротуару.

У меня в кармане зазвонил телефон, и я ответил на вызов, продолжая смеяться.

– Мистер Таггерт, это доктор Штайн из Больницы Солт-Лейк-Сити. Мы с рентгенологом уже изучили результаты вашего МРТ.

– Можете не говорить, я сам знаю, что мой мозг патологически мал, – пошутил я, не особо вникая в беседу, так как мой разум сосредоточился на удаляющемся силуэте Милли. Когда она рядом, мне вообще трудно сосредоточиться на чем-либо другом.

Доктор не посмеялся. Это должно было послужить мне первым тревожным звоночком. Как и тот факт, что я выписался из больницы меньше восьми часов назад и доктор звонил мне лично. Но в эту секунду – за секунду до того, как новость сорвалась с его уст, а Милли исчезла из моего поля зрения, – я был абсолютно счастлив. Жизнь не идеальна, люди не идеальны, но случаются и хорошие моменты, и этот один из них. Он был как алый воздушный шарик, наполненный предвкушением перед тем, что подкинет жизнь, ожиданием развития наших отношений с Милли и миллионов завтрашних дней. А затем ему пришел конец. Шарик лопнул с громким хлопком, и резиновые ошметки моего идеального момента упали к моим ногам.

– Я бы хотел, чтобы вы вернулись. Нужно провести еще один тест и сосредоточиться на проблемной области. На рентгене показаны некоторые отклонения – тень, которую нужно изучить подробнее. Это не моя сфера, но я проконсультировался со специалистом, и он сказал, что свободен во второй половине дня. Вы сможете приехать через час?

* * *

Я знал, что немного страдаю клаустрофобией, и по той же причине боялся темноты. Я всегда объяснял это астмой, которая была у меня в детстве. Пробуждения посреди ночи от недостатка воздуха, чувство, что я заперт в ловушке, что я не могу сделать глубокий вдох. Я понимал, что должен дышать, или умру, но все равно не мог этого сделать. Клаустрофобия – это просто синоним к «беспомощности». Я ненавидел это ощущение.

Меня попросили не шевелиться, но я даже боялся вдохнуть, и в итоге врачам пришлось прервать первую попытку, чтобы я взял себя в руки.

– Мистер Таггерт, может, вы хотите кому-то позвонить? Позвать для поддержки?

Я покачал головой. Нет, я не хотел, чтобы кто-нибудь знал, где я. Все думали, что я в порядке. Более того, я настаивал на этом. Что там Милли говорила о своей слепоте? Образ в моей голове – единственное, что имеет значение? Я начинал перенимать ее подход. Я в порядке. И мое мнение – единственное, что имеет значение.

– Нет, все нормально. Я в порядке. Давайте просто покончим с этим.

Я подмигнул симпатичной медсестре, как обычно, устраивая шоу, чтобы отвлечь себя. Она тоже мне подмигнула. Я точно ей понравился – я всегда мог понять, что девушка считала меня симпатичным, по тому, как она поджимала губы, поднимала брови и отводила взгляд. Маленькие подсказки и сигналы, которых я никогда не получал от Милли. И все же она любила меня. А я ее.

«Когда снова почувствуешь себя беспомощным или запертым в ловушке, просто закрой глаза, и у тебя появится больше пространства, чем необходимо».

Так сказала мне Милли. Я попытался прислушаться к ее совету, закрывая глаза и позволяя безграничной темноте помочь мне дышать. Мне во что бы то ни стало нужно быть здоровым, иначе Милли пострадает. Я так старался не спешить, не торопить ее, не торопить нас. Быть абсолютно уверенным в том, что я делаю. Впервые в жизни я проявлял осмотрительность. Но, несмотря на все осторожности, я все равно причиню ей боль. В моей груди поднялась паника, и чей-то голос приказал мне дышать и расслабиться.