Археолог - Дмитрий Самохин

Археолог аж самогонкой поперхнулся. Семен Раух никогда раньше в упаднических мыслях замечен не был. Всегда был на позитиве и подъеме. Рассудительный, трезво мыслящий и реально оценивающий мир человек, с ним просто не вязалась вся эта сновидческая мистика в духе спиритических сеансов. Видно, у мужика депрессия началась, а он, Археолог, это прохлопал, и теперь надо как-то выруливать из омута фатализма, а то в следующем бою они и правда получат двухсотый груз, и это будет очень большая потеря, в первую очередь для Столбова.

– Нам всем снятся наши мертвые. Таким образом они с того света пытаются нас поддержать и дать напутствие на дальнейшие шаги в этом мире. Если дед тебе снился и был счастлив в этом сне, то, значит, ты все делаешь правильно, идешь по правильному пути, и не хрен тебе сомневаться в себе да киснуть. Чего загрустил, словно уже на тот свет пропуск оформляешь? А! Ты мне это, Сёма, брось, я пораженческие настроения в нашей команде не потерплю. Если тебя на декаденс потянуло да в грусть-тоску затягивает, то я быстро это из тебя выгоню. Пару десятков километров бегом в полной боевой разгрузке во главе отряда новичков, перед которыми ты в грязь лицом ударить не можешь, потому что они тебе, сука, в рот заглядывают да с ладони едят, – неожиданно для самого себя выдал прочувственную речь Археолог.

Раух серьезно посмотрел на него, в его глазах промелькнуло что-то новое, и Столбов продолжил.

– Мы с тобой сюда прибыли, чтобы деньжат подзаработать да райончик этот от пагубы и разрушения спасти. А в результате он для нас стал домом, теперь это наша вотчина, хотя еще не все из нашей команды это понимают. Но то дело времени, люди привыкнут и все поймут. То, что начиналось как рядовая охранная миссия, превратилось в дело, которому мы все служим. А я вот что думаю, скоро все эти масловцы, артельщики и часовщики настолько искусают друг друга, крови насосутся, что не смогут дальше жить. И вот тогда ноги у них подкосятся, и рухнут они все к чертовой матери, потому что все их маленькие царства держатся на глиняных подпорках. И когда они все обрушатся, нам предстоит на этих строить новый миропорядок. По частям, по кускам, территория за территорией, район за районом, деревня за деревней, мы создадим свой архипелаг свободы, архипелаг нового мира, в котором не будет места всему этому дерьму, в котором каждый подонок будет знать, что если он достанет ствол и попробует прессануть кого-то, то немедленно получит обратку, да такую, что, если останется голый, но живой, уже хорошо.

Археолог замолчал, словно пытался осмыслить сказанное.

Раух тоже не торопился начинать разговор. Ему требовалось переварить услышанное. Наконец он оценил речь Столбова:

– Да ты, брат, философ. Не тот ты в свое время факультет избрал. Тебе надо было на философский идти.

– Да там вечно всякая шушера с сальными длинными патлами и прыщами по морде отиралась, я бы там смотрелся белой вороной посреди черного поля, – попытался пошутить Археолог.

Но Раух даже не улыбнулся. Он застыл со стеклянными глазами, точно заглянул внутрь себя, и то, что увидел, парализовало его волю и силу. Похоже, за Сёмой теперь придется пригляд держать. Археолог про себя чертыхнулся. Как же все не вовремя. В городе намечается большая заваруха, которая полностью перекроит всю политическую карту Углича, а у него ближайший соратник поплыл.

– Я тебе когда-нибудь рассказывал, как мы на военной кафедре однажды в передрягу попали? – неожиданно спросил Столбов. – У нас норматив был по собиранию и разбиранию калаша. Не помню, сколько там в секундах, но я с самого начала быстрее всех справлялся. Так вот, кабинет у нас окнами на Лиговку выходил. А в двух шагах от нас прокуратура. Ну и пока мы там тренировались, один из наших решил у окна покрасоваться. А дело было по весне, тепло, окно раскрыто. Вот он с автоматом и высунулся. Да не нашел ничего интереснее, чем рембо из себя строить, в людей целиться. Так через двадцать минут к нашей кафедре фургон с ОМОНом приехал да всю кафедру мордами на пол положил. Сейчас-то смешно, а тогда весьма грустно было. После того случая окна в кабинете на третьем этаже в решетки забрали, чтобы другим неповадно было дурачиться.

– Напомни, кого там из вас готовили?

– Военпихов.

– Кого? – удивился Раух.

– Ну, военно-учетная специальность звучала как военный психолог. Мы всяких там маменькиных сынков да поплывших шифером из петли должны были вытаскивать и проводить с ними разъяснительные беседы. А придурка того с калашом вскоре отчислили из универа. Говорят, потом охранником в обменнике работал. Времена дикие были.

Когда Археолог начал рассказывать историю про придурка и ОМОН, ему казалось, что будет весело и это сможет хоть как-то отвлечь Рауха от пессиместических мыслей, но не так прост Семен, чтобы ему можно было какими-то студенческими байками мозги запудрить.

– А я когда мелким был… сколько мне там было, лет шесть, может быть, только молотком научился орудовать… лето, у семьи застолье, а мне скучно, и мне тогда молоток дали и чуть-чуть гвоздей. А перед домом бревно трухлявое лежало, я на него любил садиться и воображал, то это дикий мустанг, а я покоритель прерий, то это космический корабль, а я исследователь дальнего космоса, а тут у меня молоток и гвозди, и я решил декорации привести в соответствующий вид. В общем, гвоздей, что мне выделили, не хватило даже на приборную доску. Я гвозди в бревно загонял, каждый гвоздь или тумблер, или, если по самую шляпку в бревне, кнопка управления. Гвозди кончились, и я сбегал в сарай за новыми. В общем, когда мужики вышли на воздух покурить, пенек сверкал на солнце, я туда шесть пачек гвоздей вколотил, а времечко на минуточку восемьдесят шестой, гвозди в дефиците. Отец дар речи потерял, ртом, как рыба на берегу, хлопал, за ремень схватился, хотел мне всыпать как следует, а дед вступился, сказал, внук интерес к строительному делу проявил, да и фантазию тоже, нельзя на корню такое губить.

Семен Раух умолк и снова взялся за стакан. Археолог нахмурился – похоже, отвлечь друга от ностальгии не удалось, придется его постепенно из этого состояния выводить, а лучше бы ему бабу найти, чтобы она его в оборот взяла да к жизни вернула.

Как следует обмозговать это Столбов не успел. Дверь в его апартаменты хлопнула, и на пороге показался Фермер, вид у которого был не на шутку встревоженный.

– Археолог, из Юсово гонец прибыл. Говорят, бандиты там недавно разгром устроили, мужиков наших положили, а баб с собой заложниками взяли.

Столбов грохнул стаканом по столу, дышать внезапно стало нечем, а перед глазами расползлось черное пятно, с которым он все же быстро совладал, но вот с тревожной мыслью, которая набатом билась в мозгу: «Вера! Вера! Вера!», он никак справиться не мог.

– Кто? – прохрипел Археолог.

– Часовщики. Главный у них Лихом назывался.

– Убью суку! – с дикой ненавистью в голосе закричал Семен Раух.

В нем ничего ностальгического не осталось. Дурные новости мигом отрезвили мужика и прогнали весенний сплин: камень на шею – и в Волгу.