Кровь и золото - Энн Райс

Мои спутники иногда уставали от них, но только не я.Используя ловкость и хитрость, я намеревался вскоре проникнуть в императорскийдворец и осмотреть его изнутри. На счастье – или на беду – я находился вкипящем жизнью городе, где можно было познать радость близости многихчеловеческих душ.

В течение следующих недель мы приобрели роскошный, хорошоукрепленный дом с садом, окруженный неприступной стеной, и соорудили подмозаичным полом потайной склеп.

Что касается Священных Прародителей, я был твердо намеренпоместить их вдалеке от города. Я уже вдоволь наслушался о беспорядках вКонстантинополе и хотел обеспечить максимальную безопасность святилища.

Однако за городом не нашлось подходящих склепов и мавзолеев,подобных древней этрусской гробнице в холмах возле Рима. Выбора не оставалось –пришлось приказать рабам построить святилище под домом.

Мне было не по себе. В Антиохии и в Риме я сам создавалтакие укрытия. Теперь же приходилось полагаться на других.

И я разработал хитроумный план.

Я придумал систему пересекающихся коридоров, которые веливниз к большой зале. Чтобы попасть туда, нужно было повернуть сначала направо,потом налево, затем опять направо и налево. Столь запутанная система ослаблялавнимание и мешала запомнить дорогу. Потом я установил на расстоянии одна отдругой две тяжелые бронзовые двери с мощными засовами.

Путь в сей извилистый проход закрывала толстая каменнаяплита, замаскированная под мозаичный пол и, как обычно, неподъемная длясмертных. Даже железные ручки были выкованы так замысловато, что казалисьчастью узора на полу.

Маэл и Авикус считали, что я переборщил, но промолчали.

Тем не менее они одобрили мое распоряжение покрыть стены святилищазолотой мозаикой, какую я видел в богатых церквах, и выложить пол самым лучшиммрамором. Для царской четы приготовили широкий роскошный трон, окованныйзолотом.

С потолка на цепях свисали лампы.

Ты спросишь, как я добился того, чтобы работники не выдалитайну подземелья? Убил ли я тех, кто участвовал в создании святилища?

Нет. Пользуясь умением зачаровывать, я вносил сумятицу вголовы тех, кто направлялся работать вниз, а часто просто надевал рабам и дажехудожникам повязки на глаза. Те не жаловались – красивые слова о «возлюбленныхи невестах» устраняли любые возражения, а остальное делали деньги.

Наконец настала ночь, когда я перевез божественную чету всвятилище.

Авикус и Маэл тактично заметили, что будет лучше, если ясделаю это один.

Я не возражал. Словно могучий христианский ангел смерти, яодин за другим перенес саркофаги в подземелье и поставил их рядом друг сдругом.

Сначала я встал на колени и, обняв Акашу, осторожно снял снее бинты. Некоторое время глаза ее оставались закрытыми, а потом внезапнораспахнулись и с прежним бессмысленным выражением уставились в никуда.

В тот момент я испытал смертельное разочарование и прошепталмолитву, чтобы скрыть свои чувства. Я снял с Акаши остатки ткани, поднял ее иусадил на трон. В помятом платье, ко всему безучастная, она безмолвнонаблюдала, как я разматываю бинты, скрывавшие Энкила.

Когда царь открыл глаза, меня снова охватило странноечувство, но заговорить с ним я не осмелился. Поднимая Энкила с пола и усаживаярядом с царицей, я с удивлением обнаружил, что его тело более легкое иподатливое, чем ее.

Лишь несколько ночей спустя я закончил трудиться над иходеяниями, ибо требовалось воссоздать в мельчайших подробностях платье знатныхегиптян. Я отлично помнил, какими именно должны быть старинные одежды. К томуже нужно было купить новые необычные драгоценности – столь приятные заботы ятоже целиком взял на себя. Константинополь изобиловал подобными товарами, имастеров найти было нетрудно.

Все это время я непрестанно молился Матери и Отцу – негромко,но почтительно.

Наконец святилище было завершено – оно выглядело дажепрекрасней, чем первое, созданное в Антиохии, и намного лучше того, что ясоздал под Римом. Я установил жаровни для благовоний и наполнил подвесные лампысладко пахнущим маслом.

Только тогда я смог вернуться к изучению нового города,обдумать в деталях собственное обустройство и еще раз проверить, действительноли Акаша и Энкил будут в настоящей безопасности.

Я нервничал. Я осознал, что еще не знаю местности. Менятерзали разные мысли: хотелось продолжать осмотр церквей и наслаждатьсякрасотой Константинополя, но важно было знать, есть ли здесь другие вампиры.

Их отсутствие казалось мне странным. Ведь в мире немало тех,кто пьет кровь. Почему бы им не добраться и до самого великолепного города наземле?

Что касается греческой составляющей Константинополя, мне онане понравилась. Стыдно признаться, но это так.

Меня раздражало, что люди говорят не на латыни, апо-гречески, хотя и этот язык я знал очень хорошо. Не привлекали меня и христианскиемонастыри, в своем глубоком мистицизме более близкие Востоку, чем Западу.

Да, произведения искусства, которые я здесь видел,впечатляли, но я не находил связи с классическими традициями Греции и Рима.

Новые статуи изображали людей грубыми и коренастыми, ссовершенно круглыми головами. Глаза навыкате, лица невыразительные. А иконы,лики святых, были чрезмерно стилизованными и мрачными.

Даже восхитительные мозаичные изображения Юстиниана иФеодоры – фигуры в длинных развевающихся одеяниях – противоречили канонампривычной мне классической красоты и казались статичными, неестественными,словно бы сонными.

Иными словами, этот мир был великолепен, но совершенно чуждмне.

Гигантский императорский дворец, полный рабов и евнухов,производил отталкивающее впечатление. Мне удалось пробраться туда и исследоватьтронные залы, кабинеты для аудиенций, пышные часовни, невероятных размеровстоловые и многочисленные спальни. Повсюду я видел персидскую расхлябанность, имне становилось не по себе, однако винить в этом было некого.

Жители города – а их было великое множество – могли ругатьсяпосреди улицы, обсуждая исход гонок на колесницах, только что завершившихся наипподроме, или прямо в церкви устраивать беспорядки и убивать друг друга из-зарелигиозных разногласий. Кстати, бесконечные ссоры на почве религии граничили смассовым помешательством, и богословские диспуты держали в напряжении всюимперию.

А проблемы на границах были столь же актуальны, как и вэпоху цезарей. С востока постоянно угрожали персы, а варварам, совершавшимнабеги с запада, не было конца.

Всей душой ратуя за спасение империи, я не находил утешенияв этом городе. Меня не покидало чувство подозрительности и глубокогоотвращения.