Кавалькада - Уолтер Саттертуэйт

Я глянул назад — вслед уходящему поезду. С него больше никто не сошел.

В помещении вокзала Пуци кликнул носильщика, дал ему денег и послал за чемоданами, которые мы с мисс Тернер купили этим утром и куда сложили все наши пожитки.

Если человек в шинели или громилы в бушлатах откроют наши чемоданы, брошенные в купе, они наверняка огорчатся, обнаружив там мешки с мукой, которые мы туда положили для веса. А может, и не огорчатся. Ведь теперь мука в Германии в цене.

Мы зашли в привокзальное кафе и сели за свободный столик. Подошел официант. Я снова заказал себе кофе, мисс Тернер — чай, а Пуци, как всегда, — пиво.

— Я все никак не пойму, Фил, — сказал Пуци. — Если эти молодцы шли за нами…

— Никаких «если», Пуци, — ответил я. — Они действительно шли за нами.

— Хорошо, согласен, они преследовали нас. И единственное, что им теперь остается, так это подстерегать нас на вокзале в Мюнхене, когда мы приедем.

Я сказал:

— Возможно. Но мне не понравилось, что их занесло на наш поезд. Они наверняка уже пронюхали, где мы с мисс Тернер должны остановиться в Мюнхене. Они могли подстеречь нас и взять там. Зачем же было липнуть к нам?

Пуци был явно озадачен.

— Погодите, Фил. Откуда им знать, где вы остановитесь?

— Оттуда же, откуда они узнали, что мы отправляемся поездом, который отходит в четверть двенадцатого.

— Может, они догадались. И ждали нас, все утро на вокзале.

— Пуци, — сказал я, — вовсе не обязательно было уезжать сегодня. Теоретически мы могли проторчать в Байрейте еще целый месяц. Но когда мы с мисс Тернер утром вышли из гостиницы, нас никто не подстерегал. Они точно знали, мы будем на вокзале к одиннадцати пятнадцати.

— И что не менее важно, господин Ганфштенгль, — сказала мисс Тернер, — они знали, что мы в Байрейте. Откуда же?

Пуци дернул головой, удивленный нападками с двух сторон. Он перевел взгляд с мисс Тернер на меня и обратно, как будто заподозрив, что мы вдруг сговорились. Хотя, в общем, думаю, так оно и было.

Он повернулся ко мне с открытым лицом и, подняв брови, попытался склонить меня на свою сторону.

— Откуда же мне знать, Фил? Наверно, они следили за нами начиная с Берлина.

— Нет, — возразил я. — На вокзале в Берлине я бушлатов не заметил. И в Хофе тоже. Молодчики прибыли сюда позже.

— Или, — сказала мисс Тернер, обращаясь к Пуци, — ДО нас.

Она говорила об этом прошлым вечером.

Пуци взглянул на нее.

— Ерунда, — заявил он, — быть того не может.

Официант принес наш заказ. Пуци рассчитался, заплатив двести тысяч марок.

Когда официант ушел, я спросил Пуци:

— Кто знал, что мы вчера уезжали в Байрейт?

— Гесс. Только Гесс, а он в Мюнхене. Он единственный, кому я об этом сказал.

— И вы сказали, что сегодня мы уезжаем поездом в одиннадцать пятнадцать?

— Да, конечно. Но вы же не думаете, что это Гесс подослал этих молодчиков? Да и зачем?

— Я не говорю, что это Гесс. Но, послушайте, Пуци, прикиньте все в хронологическом порядке. Мы уезжаем из Франкфурта в Берлин в понедельник вечером. В ту же ночь в Берлине убивают Нэнси Грин. А во вторник вечером эти громилы оказываются у «Микадо».

— Но Гесс ничего не знал о «Микадо», Фил. Мы и сами ничего не знали, пока не получили записку в ресторане от капитана Рёма.

— Тогда, если фон Динезен не проговорился, громилы следили за нами от гостиницы «Адлон». Как же они узнали, что мы там остановимся?

Пуци нахмурился.

— Что вы хотите этим сказать, Фил?

— То, что говорил и раньше. У кого-то слишком длинный язык.

— У кого-то из списка, вы хотите сказать?

— Возможно. Вы заказали нам номера в гостинице в Мюнхене, так?

— Во «Временах года». Одна из лучших гостиниц в городе.

— Так. Но мы туда не поедем. Какие там еще есть гостиницы?

— А какие вы предпочитаете?

— Что-нибудь побольше. Чтобы было много обслуги и входов-выходов.

— Есть «Байеришер Хоф». Довольно приличная гостиница.

— Годится.

— Но если эти громилы поджидают нас на вокзале в Мюнхене…

— Да. Мисс Тернер вчера изучала путеводитель Бедекера. Поезд останавливается в маленьком городке, перед самым Мюнхеном. — Я обратился к ней. — Как бишь его?

— Дахау, — ответила она.

Я снова повернулся к Пуци.

— Там и сойдем, возьмем такси и доберемся до Мюнхена на машине.

— Но это будет стоить целое состояние.

— А у меня оно как раз есть — целое состояние. Американские доллары, забыли?

— Да, но как же насчет Гесса, Фил?

— А он-то тут при чем?

— Мне надо сообщать ему, в какой гостинице мы остановимся?

— Когда будем в Дахау, вы позвоните ему и договоритесь встретиться с ним сегодня вечером там же. В гостинице. Сможете это сделать без упоминания названия гостиницы?

Пуци нахмурился.

— Но почему?

— Не исключено, что телефон Гесса прослушивается.

Он призадумался.

— Да. Мы с ним как-то там выпивали. В день его рождения. Я могу на это намекнуть.

— Договорились. Только предупредите, пусть он никому не говорит, где мы находимся. Ни одной живой душе, Пуци.

— Кроме господина Гитлера, разумеется.

— Никому.

Мы сели в поезд, отправлявшийся в двенадцать пятнадцать, прихватив с собой новый багаж. И в шесть часов прибыли в Дахау. Пуци позвонил Гессу, и Гесс согласился встретиться с мисс Тернер и со мной в десять часов вечера в баре гостиницы «Байеришер Хоф». Затем Пуци нашел таксиста, который за двадцать американских долларов с радостью согласился довезти нас до Мюнхена. За те же деньги он охотно прокатил бы нас и до Москвы.

Пуци жил в Уффинге, примерно в двадцати километрах от Мюнхена. Из Дахау мы поехали на юг и высадили его на железнодорожном вокзале в Пазинге — городке в трех километрах к западу от Мюнхена, откуда он мог поездом добраться до дома.

Мы с мисс Тернер приехали в гостиницу в половине восьмого. Зарегистрировались, я поболтал немного с портье и дал ему двадцать долларов. Потом послал очередную телеграмму Куперу в Лондон, сообщив, где мы находимся. После этого мы поговорили с консьержем, господином Брауном, который тоже остался при двадцатке. Затем мы поднялись в свои комнаты и привели себя в порядок. В девять мы встретились внизу, в ресторане. Поужинали и в десять часов направились в бар. Там нас уже ждал Рудольф Гесс.