Марианна. Книги 1-6 - Жюльетта Бенцони

плохое. Думая так, она явила себя образцом наивного непонимания мужского тщеславия. Марианна еще тешила себя такими оптимистичными надеждами и пыталась вспомнить, в каком романе героиня попадала в подобную ситуацию, когда после сильного удара снаружи дверь с грохотом отворилась. В комнату ворвался сопровождаемый двумя жандармами Жан Ледрю и указал пальцем на ошеломленную девушку.

— Держите, вот она! Это прибывшая тайком эмигрантка. Ее зовут Марианна д'Ассельна, и она агент принцев!

Марианна не успела и шелохнуться, как оба блюстителя порядка схватили ее за руки и потащили из комнаты. Сопровождаемую сочувственными взглядами достойного Бобуа и других постояльцев, тщетно пытавшуюся сопротивляться девушку спустили вниз и бросили в фиакр, который тотчас же тронулся.

Очутившись в этом тесном черном ящике с опущенным верхом рядом с усатым жандармом, возмущенная, негодующая Марианна начала кричать в тщетной надежде, что кто-нибудь придет на помощь.

— Милая дама, — спокойно сказал жандарм, усаживаясь поудобней в своем углу, — перестаньте так кричать, иначе я заткну вам рот и свяжу, как цыпленка! Для всех будет лучше, если вы угомонитесь.

Признав игру проигранной, побежденная Марианна отодвинулась подальше от своего стража. Если когда-нибудь ей попадется в руки этот презренный Ледрю, она ему покажет, где раки зимуют. Позволить арестовать ее, как простую злоумышленницу! Подонок!

Гнев уступил вскоре место слезам, затем, поскольку она сильно устала, а покачивание фиакра клонило в сон, Марианна в конце концов заснула с непросохшими слезами на милом личике.

Глава II. ГЕРЦОГ-ПОЛИЦЕИСКИИ И БАРОН-КОРСАР

Очутившись среди ночи в камере тюрьмы Сен-Лазар, невыспавшаяся Марианна прежде всего спросила себя, не снится ли ей это. Ее слишком внезапно вырвали из уюта тихой комнатки, чтобы она не попыталась отнести все происшедшее с ней к кошмарному сну, но мало-помалу пришло убеждение в реальности происходящего.

Стоящая на кривоногом столе свеча освещала узкую высокую комнату, освещавшуюся в дневное время светом из-за решеченного окошка под самым потолком. Сырость разрисовала серые стены наподобие географических карт, а в разбитых плитках пола, в окованной железом двери — всюду была видна ветхость старинного монастыря. Обстановка состояла из стола, табурета и узкой кушетки с тощим матрацем и прохудившимся одеялом. Было холодно, ибо никакое отопление для заключенных не предусматривалось. И девушка, оставшаяся в одном платье, потому что ей не дали возможности взять ни пальто, ни сумку, обхватила грудь руками, чтобы хоть как-то согреться.

Положение ее было критическим. Арестованная, как не легально приехавшая эмигрантка, она знала, по рассказам Никола Малерусса, что сильно рискует. К тому же ценное для нее письмо осталось в сумке. Поэтому чувства Марианны колебались от отчаяния, когда она думала о себе, до ярости, когда она вспоминала о презренном Ледрю, который подло выдал ее за отказ утолить его любовный голод. Последнее чувство было гораздо более возбуждающим, чем первое, и даже согревало, так кипела в гневе кровь.

Сдернув с постели одеяло, она накинула его на плечи и на чала яростно мерить шагами предоставленное ей ограниченное пространство, пробуждая свой разум по мере того, как она согревалась. Дело шло к тому, что надо было думать, серьезно думать, потому что она не намеревалась оставаться в этой тюрьме до тех пор, пока Полиция Наполеона не переведет ее в другую, более строгую, более суровую, приговорит к смерти или еще отошлет под надежной охраной в Англию. Она точно не знала, как поступают с тайно проникшими в страну эмигрантами; Никола не счел необходимым рассказать ей все, чтобы, без сомнения, не пугать ее, но она догадывалась, чем это может грозить.

Она точно знала, где находится. Когда жандарм высадил ее из фиакра, он сказал, что это тюрьма Сен-Лазар, но это было для нее пустым звуком: все ее знакомство с тюрьмами ограничивалось лондонским Тауэром и плимутскими понтонами. Однако тюрьмы должны быть в ведении министра Полиции, а именно его ей надо было увидеть как можно скорее. Конечно, у нее не было с собой письма, но в памяти осталась фраза, которую Никола заставил выучить ее наизусть, и она сможет повторить ее.

Итак, надо немедленно добиться встречи с этой высокопоставленной особой, а для этого — привлечь к себе максимум внимания. Окружавшая ее тишина была невыносимой. Чтобы набраться смелости, она подумала о Жане Ледрю и о том, что она сделает с ним, если судьба наконец проявит к ней благосклонность и отдаст его ей связанным по рукам и ногам. Средство оказалось действенным. Вновь охваченная гневом, Марианна бросилась к двери и стала колотить в нее кулаками, крича изо всех сил:

— Я хочу видеть министра Полиции! Я хочу видеть министра Полиции!

Сначала никто не отвечал, но девушка не отчаивалась и удвоила свои усилия. Наконец, в коридоре послышались шаги и в зарешеченное окошечко заглянуло суровое лицо монахини.

— Замолчите! Что за крик? Вы разбудите всех!

— А мне все равно! Меня заперли здесь вопреки всяким правилам. Я никакая не эмигрантка, а Марианна Малерусс, как это сказано в паспорте, который мне не дали возможность захватить… и я хочу видеть министра.

— Министра не будят ночью ради взбалмошной девицы! Завтра Бог даст день и с вами, без сомнения, разберутся.

— Если можно было подождать до утра, то я не понимаю, почему меня не оставили спокойно спать дома. Судя по тому, как спешили ваши жандармы, можно было решить, что там пожар!

— Вы могли сбежать! Вас надо было взять под стражу! — с сожалением должна заметить, сестра моя, что в ваших словах нет никакого смысла. Я остановилась в гостинице после долгого, утомительного путешествия. Может быть, вы знаете, куда и зачем я должна была сбежать?

Несколько квадратных сантиметров застывшего лица, обрамленного черно-белой косынкой стали как будто еще строже.

— Я не призвана обсуждать с вами обстоятельства вашего ареста, дочь моя. Вы находитесь в тюрьме, а я должна повиноваться приказам, которые я получаю, и присматривать за вами здесь. Замолчите и постарайтесь уснуть.

— Уснуть? Кто сможет уснуть с чувством несправедливости! — вскричала Марианна в порыве драматического вдохновения… — Я не засну до тех пор, пока мои крики не будут услышаны. Идите за министром. Он должен выслушать меня!

— Он прекрасно выслушает вас завтра. А сейчас замолчите. Если вы будете продолжать скандалить, я посажу вас в карцер, и оттуда вас уже никто не услышит.

Сказано было предельно ясно, и Марианна, не имея желания очутиться в некой мрачной «…in pace», приняла мудрое решение сбавить тон, хотя и не признала себя побежденной.

— Ладно! Я готова замолчать. Но запомните следующее, сестра моя, у меня