Московская хроника 1584-1613 - Конрад Буссов

герб. Кафтаны у них были темно-фиолетовые с обшивкой из красных бархатных шнуров, а рукава, штаны и камзолы — из красной камки.

Пан Скотницкий. Третий капитан был шотландец, по имени Альберт Вандтман, но его обычно звали паном Скотницким, так как он долго жил в Польше. У него также было 100 алебардников, алебарды которых были так же отделаны, как и у других сотен. Но они отличались тем, что должны были шить себе штаны и камзол из зеленого бархата и носить рукава из зеленой камки. Одна половина этой стражи должна была оберегать царя одни сутки, а другая половина — следующие сутки.[241] Русских обуревают недобрые предчувствия. Это вызвало большое недовольство, особенно среди московских вельмож, говоривших между собою: “Смотрите, наш государь уже теперь показывает этой стражей, что он и сейчас не хочет на нас смотреть, а что еще будет, когда приедет польская панна со столькими поляками, немцами и казаками”. Periculum est in mora[242], думалось князю Василию Ивановичу Шуйскому, старшему из трех братьев Шуйских, особенно когда царь Димитрий повелел сделать ревизию монастырей, подсчитать их доходы и немного урезать корма этим terrae inutilibus ponderibus et otiosis monachis[243], а лишек взять в казну на содержание войска против врагов христианства, турок и татар, а также и тогда, когда попам, жившим близко от Кремля на Чертолье и на Арбате, пришлось уйти из своих домов и передать их немцам (чтобы те в случае нужды днем или ночью могли быстрее оказаться у царя).[244]

Вместе со всеми жителями Москвы Шуйский стал строить всяческие козни, чтобы извести и убить Димитрия со всеми его близкими раньше, чем прибудут иноземцы. Происки Шуйского. Когда, однако, этот дьявольский замысел по воле божией был раскрыт, многие попы и стрельцы были схвачены и подвергнуты пытке, и все они показали, что князь Василий Шуйский замыслил измену. Попам пришлось претерпеть пытку, а виновных стрельцов Димитрий отдал их товарищам, чтобы те убили их каким угодно способом и объявил, что того из них, кто первый наложит руку на этих предателей, он будет считать непричастным к этому заговору. Тогда стрельцы, как собаки, набросились на виновных, чтобы показать свою невиновность, и так растерзали их зубами, что нельзя было разобрать, где какой кусок находился. Собираются казнить Шуйского. Корифея этой измены, князя Василия Шуйского, он тоже повелел заключить в тюрьму и сначала отдать палачу, чтобы тот на дыбе хорошенько угостил его плетьми, а потом приговорить к смерти. Но когда его привели на место казни между Кремлем и каменными торговыми лавками, где ему должны были отрубить голову, объявили о его преступлении и о приговоре, и палач, раздев его, уложил его голову на плаху, чтобы отрубить ее топором, прискакал от царя из Кремля немец Мартин Сибельский, некрещеный мамелюк родом из Пруссии, в руках у него была царская шапка, он махал ею и кричал, чтобы палач остановился, ибо царь многим изменникам даровал жизнь и пожелал также помиловать и этого, поскольку он из столь знатного рода, да к тому же и мать царя за него просила и т. д.

К какому великому несчастью привело это неуместное милосердие, будет сказано дальше в надлежащем месте. А Димитрий сделал бы лучше, если бы казнил обличенного мошенника и предателя, вместо того, чтобы помиловать его, и не дал бы заржаветь мечу, которым он должен был пресекать зло, и тем самым не дал бы повода к еще большему вреду и несчастью, горю и бедствию. Димитрий полагал, что теперь он выказал достаточно строгости в отношении этого князя и примерно наказал его, что заставит остальных предателей остерегаться и не идти больше на какое-либо подобное злое дело. Поэтому он впал в благодушное спокойствие и жил без всякой опаски.[245]

Вероломные князья и бояре держались некоторое время скромно и покорно, точно они примирились со своим поражением, для того чтобы Димитрий окончательно успокоился и не опасался никакого зла с их стороны. Они ездили с ним в поле, на охоту и на другие развлечения, прикидывались веселыми и довольными, тогда как в душе таили только хитрость, выжидая случая. В шести милях от Москвы расположен большой монастырь, называемый Вязёма. Игра у с. Вязёма, при которой могло произойти несчастье. Там Димитрий велел на масленицу сделать снежный вал, чтобы учить своих князей и бояр, как они должны оборонять, осаждать, штурмовать и брать крепости. Он взял с собой свою немецкую стражу, два отряда польских конников и всех бывших при дворе князей и бояр. Конников он поставил в поле, неподалеку от монастыря.

Князей и бояр он поставил в снежную крепость, назначив одного из них начальником и воеводой, чтобы он вместе с ними защищал крепость. Сам же он хотел со своими немцами нападать и штурмовать. Оружием с обеих сторон должны были быть только снежки. Русские должны были обороняться снежками, а он хотел с таким же оружием идти в наступление и на штурм и попытать счастья, удастся ли ему взять у них крепость, или же они сумеют его отогнать. Воспользовавшись удобным случаем, немцы примешали к снегу другие твердые вещества и насажали русским синяков под глазами.

Царь сам бросился вперед, захватил со своими немцами укрепление и взял в плен князей и бояр, сам одолел посаженного им воеводу, связал его и сказал: “Дай бог, чтобы я так же завоевал когда-нибудь Азов в Татарии и так же взял в плен татарского хана, как сейчас тебя”. Он приказал еще раз начать эту забаву, распорядился принести тем временем вина, медов и пива, чтобы всем выпить за здоровье друг друга. Тут подошел к нему один боярин, предостерег его и сказал, чтобы он эту игру прекратил, ибо многие бояре и князья очень злы на немцев из-за твердых снежков, которыми те насажали им синяков и чтобы он помнил о том, что среди них много изменников, и что у каждого князя и боярина есть длинный острый нож, тогда как он и его немцы сняли с себя и верхнее и нижнее оружие и нападают только со снежками, ведь легко может случиться большое несчастье. От предостережение царь принял близко к сердцу, прекратил игру и вернулся в Москву, где он вскоре узнал, что бояре затевали там предательство и намеревались убить сразу и его и всех его немцев, как только они вторично пойдут на штурм, решив оправдать это дело тем, что Димитрий и бывшие с