Ратибор. Прах и пепел - Александр Фомичев

бела дня уже молодцев наших всякая нечисть вырезает! Дожили, а! Ента что же дальше будет, коли такая петрушка на ББ творится! Закололи прямо на зыркулях! Уже совсем страх утратили пред суровыми ликами Перуна со Сварогом! Ничего не боятся, упыри бессовестные, душегубы окаянные! — купчиха звонко верещала на всю округу, явно войдя в раж.

— Ты уверена, Мияза, что его убили?.. — огорошенно пропыхтел спешащий к лежащему без сознания Емельяну высокий, жилистый мужчина лет сорока с гаком на вид, до этого торговавший сдобными ватрушками рядом с упитанной рукодельницей.

— Ну ещё бы, Торчин, выпучи зенки свои уже! — возмущённо всплеснула руками Мияза, громогласно возопив при этом. — Ежели, конечно, есть чего пучить!..

— Так ента, дружинников сюда надобно, пущай ловят злодея! — рубанул уверенно по воздуху дланью один из прохожих, спешащих мимо по своим неотложным делам. — Но в первую очередь знахаря треба, коль не поздно ещё!..

— Я за него! Что стряслось⁈ — вылетевший из «Четырёх копыт» на крики Ратибор, почувствовав недоброе, споро растолкал начавшую образовываться вокруг Емельяна толпу зевак, принявшихся было выяснять между собой, кого позвать нужно первым: отряд стражей или целителя. При виде лежащего без движения на боку, в луже собственной крови княжьего племянника лицо рыжебородого витязя потемнело от гнева так, что галдящие рядом ротозеи, благодаря вовремя проснувшемуся инстинкту самосохранения, мигом испуганно отшатнулись от Ратибора да примолкли, нутром почуяв, что лучше не подкидывать дровишек в добро вспыхнувшие языки синего пламени, сверкавшие в очах могучего гиганта.

— Кто⁈ — грозный рык взбешённого «рыжего медведя» заставил, похоже, заглохнуть всю Торговую аллею.

— Рожи евойной не разглядела, — в наступившей тишине смущённо промямлила Мияза, боязливо вздрогнувшая под яростным взором обращённых в её сторону голубых зениц. — В обычном, ничем не примечательном полотняном балахоне до пяток был, собака облезлая! Ударил каким-то кинжалом странным, вроде иглы! Ну и опосля тут же метнулся прочь, в ближайшую подворотню, не забыв, однако, извлечь свой диковинный клинок из тулова этого несчастного конопатого мальчонки…

— Надо было, уважаемая, сцапать душегуба за волосы да бахнуть чем-нибудь тяжёлым по башке, например, скалкой!.. — дал очень «ценный» совет ещё один из трущихся рядом барышников, средних лет худощавый прощелыга, несмотря на свой зрелый возраст, более походивший на щуплого подростка.

— Ишь, умный какой выискался! — пропищала язвительно Мияза. — Так взял бы, Световид, и дал! Ты так-то ненамного дальше меня от места убийства на пятках покачивался!

— Ой, что же теперь будет!.. — вцепившись в свои седые космы, захлюпал носом посеревший от охватившего его отчаяния Феофан, выбежавший следом за «рыжим медведем». — А они ведь с Жилькой только недавно избушку присмотрели…

— Заткнулись все! — свирепо гаркнул Ратибор, опять заставив мгновенно умолкнуть крутящихся рядом зевак. Бережно перевернув Емельяна на спину, первым делом дюжий ратник нащупал у него пульс на запястье; затем одним могучим усилием разорвал лазурного цвета рубаху веснушчатого товарища, бегло осмотрел его ранение, а после прильнул ухом к груди молодого баснописца. Сердце пусть и слабо, но всё ещё билось. Ратибор вскочил как ошпаренный; быстрее стремительно летящего с порывами ветра грациозного оленя он метнулся в корчму, спустя всего секунд пятнадцать воротившись из «Четырёх копыт» со своей походной котомкой. Торопливо пошарив по её дну, рыжебородый витязь шустро извлёк из сумы полупустую склянку Благаны и, обстоятельно зачерпнув мизинцем бурой кашицы (ибо другие его пальцы попросту не пролазили в довольно узкое горлышко колбы), осторожно смазал волшебным зельем, источавшим то ещё «благоухание», рану Емельяна. Ратибор уже успел испытать чудодейственную мазь на своём пронзённом в поединке у северных врат Мирграда боку, излечив собственное поранение всего за три дня, посему знал, что делает; бальзам прекрасно помогал, в этом он уже успел убедиться. При условии, как и предупреждала вредная ворожея, если пострадавший ещё не отправился на пир в чертоги к богам.

— Ты что, тысячник, в лекари подался?.. — удивлённо прошамкал подоспевший с отрядом стражи Далебор, с неподдельной тревогой взирая на бездвижного Емельяна, жизненная искра в котором держалась лишь на честном слове. — А кто это его так, а? Ослямы, что ль⁈ Как они в град проникли?.. Нам метнуться на их поиски? — глупые вопросы как из рога изобилия один за другим посыпались из уст туго соображающего десятника, припелёхавшего на середине действа и пропустившего всё самое интересное.

— Шустрой птахой сейчас полетишь к Добролюбу и предупредишь старика, что несу к нему тяжело раненного Емелю! Словил стилет под сердечко… Твои же ветрогоны пущай обшарят сейчас ближайшие закоулки с подворотнями; искать ходячее чучело в полотняном плаще с длинным ножом! Шансы, конечно, близки к нулю, что поймаете его, но ничего не делать тоже нельзя… Выполнять! — Ратибор быстро перевязал рану Емельяна протянутым Феофаном льняным полотенцем, споро притащенным им из харчевни, да поднял княжьего племяша на руки, спешным шагом потопав в сторону терема Святослава с такой скоростью, что Далебор, будучи налегке, не без труда его догнал.

— Тысяцкий, ежели ты обождёшь минут пять-десять, мы подадим тебе коня…

— Через это время я дошлёпаю уже до Добролюба, разиня! — молодой богатырь сурово зыркнул на растерянного десятника. — Ну а ежели я окажусь у него с Емелей первее тебя, помесь черепахи и хомячка, то ходить ты более в этой жизни не будешь, ибо, как я разумею, ноги тебе без надобности!.. Переломаю, как солому!

— П-понял!.. — десятника как ветром сдуло, с такой прытью он помчался к замку правителя. — Уже убёг…

Глава 21

Принимай раненого!

«И всё-таки, что тут не так? — Ратибор, резво топавший с Емельяном на руках к княжьему терему, уже прошёл практически весь Соловьиный переулок, попутно с подозрением озираясь. Некое тревожное чувство, будто он что-то упускает, заклокотало в нём с новой силой. Что-то, связанное именно с этой безлюдной улочкой. — Ладно, позже сюда ворочусь, а сейчас надобно дотащить Емелю до целителя! Эх, и зачем отпустил его одного! Ведь чего-то разнюхал конопатик, прям как Демидий, за что оба и поплатились…»

Ратибор вынырнул из Соловьиного переулка аккурат на Дворцовую площадь, на которой и возвышался терем Святослава. Торопливо прошуровав мимо охраны замка, молчаливо перед ним расступившейся, могучий великан стрелой взлетел на второй этаж, к лечебнице Добролюба, уже его ожидавшего на пороге. Далебор явно хотел ещё походить на своих двоих, потому всё-таки прибежал первым.

— Сюда его шмякай! И