Хроники Горана. Ловчий - Александр Башибузук

И я неожиданно обнаружил, что мы находимся в сравнительно спокойной, окруженной высокими каменными стенами заводи. Лодка почти по борта набрала воды, но все еще держалась на поверхности. Позади ревел водопад, а впереди Пяденица не спеша скрывалась в большом гроте, практически полностью прикрытом зарослями ползучих растений.

Вокруг было очень красиво. Над водой порхали стрекозы и бабочки, а почти всю поверхность заводи покрывали крупные водяные лилии.

– Милсдарь Горан! – тихонечко пискнула Одарка. – Вы нас задушите…

– Что? – Я сообразил, что все еще держу в охапке учениц, и отпустил их. – Живые?

– Но мокрые, – фыркнула Рада, отряхиваясь, словно большая кошка. – Это было… было…

И с восхищением добавила пару ядреных словечек.

– Фи, как некрасиво! – тут же возмутились девочки. – Вы же…

– Цыц, малявки! Я чуть не померла от страха, так что мне можно. – Псица погрозила им кулаком, покрутила головой и показала на грот: – Вот же он, мать его растак. Только я с места не сдвинусь, пока не высохну.

– И мы, мы тоже! – дружно поддержали ее девочки. – Смотрите, милсдарь Горан, вон подходящее место…

Чертыхнувшись про себя, я попробовал грести единственным уцелевшим веслом, потом сообразил, что воды здесь едва по грудь, вылез из лодки и дотолкал ее к здоровому плоскому камню, стоявшему посередине заводи.

Сохнуть так сохнуть. В любом случае ночью в эту чертову дыру полезут только идиоты. Хочется верить, что я не принадлежу к таковым. Хотя в этом есть большие сомнения. Ну просто очень большие сомнения.

Женская часть команды, совершенно не стесняясь меня, быстро разоблачилась, разложила одежду на горячем камне и улеглась загорать, а я принялся вычерпывать воду из лодки.

Провозился почти до самой темноты, потом расколол запасную мачту на щепки и развел костер.

Ужинали печеной форелью, в изобилии шнырявшей по заводи.

Ночь прошла совершенно спокойно, разве что под утро мы все страшно замерзли.

А утром, наскоро перекусив остатками рыбы, мы сели в лодку и вошли в грот. Как там его? Кукуев Провал. Набить бы морду тому, кто придумал такое название. И вообще, мерзкое местечко это Стоозерье.

Тишина…

Мертвая тишина…

Еще мгновение назад в небе щебетали птицы, над поверхностью заводи с басовитым жужжанием носились стрекозы, журчала вода, но едва лодка вошла в грот, как вокруг наступила мертвая тишина. Все это выглядело так, словно мы пересекли границу между живым и мертвым миром.

Первый десяток метров еще был виден свет с поверхности, но очень скоро все вокруг поглотила сплошная тьма.

– Светляк! – тихо приказал я и сам невольно вздрогнул от противоестественности своего голоса в подземных чертогах.

Фиса развернула правую руку ладонью кверху, раздался тихий хлопок, и в воздух взмыл маленький яркий шарик, осветивший бугристый свод, заросшие бледным зеленоватым мхом стены и иссиня-черную воду.

Мне показалось, что темнота отступила с угрюмым ворчанием, как будто обещая все равно отвоевать свою законную территорию.

– В Кукуевых Провалах три больших зала и несколько мелких, соединенных множеством каналов. – Псица сидела на носу, держала на коленях свой лук с вложенной стрелой и неотрывно смотрела вперед. – Приблизительная длина Провалов – около двух верст. Преподобный Фока в своем труде рекомендовал отдаться на волю течения, и тогда река сама проведет нас по правильному пути. А еще он отмечал неожиданно полное отсутствие крупных тварей, но упоминал о…

– О многочисленных проявлениях морока, связанных с призрачными субстанциями, – продолжил я за нее. – Ты уже говорила.

– Ну да… – Псица смущенно улыбнулась. – Извини, мне немного не по себе…

В бледном свете светляка ее улыбка смотрелась как зловещий оскал, а сама она была похожа больше на оживший труп, чем на живого человека.

– Нам тоже, нам тоже очень страшно! – дружно признались ученицы, так же выглядевшие как юные вампирицы. – Очень странное место. Мы не чувствуем здесь ничего живого. Так бывает… бывает только на кладбищах…

Внешне они держались очень спокойно, и только по подрагивающим голосам можно было определить, что юные чародейки сильно волнуются.

– А мертвых чувствуете?

– Нет, милсдарь Горан. – Одарка отрицательно качнула головой. – Их очень трудно почувствовать. Мертвые существа почти не эманируют. Надо использовать специальные заклятия, но по некрочародейству мы прослушали только вводную лекцию.

Я прислушался к себе; передавшийся от амулета дар чувствовать опасность меня еще ни разу не подводил, но сейчас, помимо гнетущего чувства от десятков метров камня над головой, никакой тревоги не ощущалось. Верней, она все-таки ощущалась, но едва слышно, где-то очень глубоко внутри.

– Нет так нет. – Я на всякий случай положил заряженный самострел рядом с собой, обнаженную саблю пристроил на колени и опять взялся за румпель.

Мимо нас медленно проплывали заросшие мхом и водорослями отвесные каменные стены, своды пещер терялись в сумерках, свет нашего летучего фонарика до них не доставал. Девочки молчали, они по своему постоянному обычаю взялись за руки и сидели совершенно неподвижно, с закрытыми глазами. А мы с Радославой изредка перебрасывались короткими фразами.

– Как ты стал ловчим?

– Так получилось, – ответил я совершенно честно.

– Ты не хотел? – слегка удивилась Рада.

– Нет. Но другого выбора на то время у меня не было.

– Жалеешь?

– Нет, – коротко ответил я. Да, порой я злился сам на себя, но никогда не сожалел о своем прошлом. Сомнения и сожаления ослабляют, сбивают с предстоящего пути. К тому же, несмотря ни на что, в этом мире я умудрился остаться самим собой и ни разу не покривил душой. О чем тогда жалеть?

– И я не жалею, что стала Псицей Божьей, – после недолгого молчания сказала Рада. – Впрочем, у меня тоже не было выбора, потому что… – Она не договорила, вдруг охнула и показала вперед рукой: – Смотри! Ты… ты тоже это видишь?

Впереди, в сотне метров от нас сиял золотистый солнечный свет. В большой овальной арке отчетливо просматривался крутой берег с широким песчаным пляжем и густой ельник на пригорке.

Картина выглядела настолько настоящей, что я даже почувствовал густой запах хвои и цветов. Но одновременно все это только подчеркнуло нереальность видения.

Я зажмурился и с силой провел ладонью по лицу, а когда открыл глаза, вместо выхода из пещеры увидел все те же исчезающие в мрачном сумраке каменные стены.

– Но как?.. – Псица мотнула головой, отвесила себе звонкую пощечину и тут же зло выругалась: – Чтоб тебя! Гребаный морок…