Возраст Суламифи - Наталья Миронова

Как на грех, мальчик был сыном высокопоставленного чиновника, ярого гомофоба. Вскрытие подтвердило, что имел место гомосексуальный контакт, хотя следов насилия не обнаружило. Чиновник и слушать не стал, он поклялся найти и уничтожить того, кто опоганил и убил его сына. Пока, правда, не нашел.

«Вот зачем нужны гей-парады, – пришло в голову Нелли. Она редко думала о ком-нибудь кроме себя, а тут вдруг ее пробило на размышления. – Пришел бы этот сомневающийся в себе мальчик на гей-парад, увидел бы, что он не один такой и стыдиться тут нечего, что в случае чего будет кому за него вступиться. На крайняк ушел бы из дому от папаши-гомофоба. А так – в петлю и амба».

Но лично ее устраивала не эта, гипотетическая, а реально имевшая место версия событий, поэтому Нелли выбросила из головы ненужные мысли и набрала номер. Секрет режиссера знала она одна. Узнала чисто случайно, просто вошла на какой-то тусовке не в ту спальню, но ситуацию мигом просекла. Она не стала шантажировать беднягу-режиссера и чувствовала себя все это время необычайно благородной. А теперь бестрепетно набрала номер.

– Привет, Петюня, это я, твоя Нелли. Надо бы потолковать.

Он сразу встревожился, заюлил, заныл, что ему некогда…

– Зато мне есть когда, – оборвала его Нелли. – Да не волнуйся, это много времени не займет.

Договорились встретиться в кафе недалеко от театра, где он работал. Нелли села в машину и поехала. Опоздала, конечно, но она же не виновата, что в Москве пробки, а по центру вообще не проедешь? Режиссер ждал в зале для курящих, перед ним стояла полная пепельница, официант сменил ее на чистую, когда пришла Нелли.

Она заказала чашку эспрессо и приступила к делу без предисловий.

– Устрой меня к себе в театр, Петечка.

Режиссер завел нудную песню, что он в этом театре на птичьих правах, но Нелли не стала слушать.

– Мне надо, чтобы книжка где-то лежала. Займи меня в одном спектакле, мне плевать – в каком, и дай роль поменьше. Все, больше я ни о чем не прошу. И не трепись, не так уж много я прошу. Захочешь – сделаешь. Не сделаешь – живо дам знать Мещеряковым, что это ты был с Юркой. Они его до сих пор оплакивают. Ровно через месяц я должна выйти на работу, ясно?

Бедный режиссер кивком подтвердил, что ему все ясно. Он устроил Нелли на работу, и потекла жизнь своим чередом – в новом театре не хуже, чем в старом. Только тут не было такого красавца, как Галынин, на шею вешаться некому. Ну и не надо. Нелли начала сниматься, неприятности забылись как страшный сон.

В этот театр она и вернулась после родов. Потом подтянулась, вошла в форму и снова начала сниматься.

Мальчика между тем растили Лина и Галюся. Назвали Митей. Просто так, в честь никого. Просто имя душевное. Лина к тому времени, как Митя появился в доме, уже писала диплом. Защитилась и нашла работу. Даже в двух местах – в издательстве и в переводческом бюро, где начала подрабатывать еще во время учебы.

В бюро давали на перевод техническую документацию, научные статьи, договоры, апостили… Тяжелая, нудная, но неплохо оплачиваемая работа. В издательстве платили неизмеримо меньше, зато переводить приходилось книги. Правда, Лине попадались все больше романы из жизни Средневековья, хотя и написанные современниками.

Лина мечтала перевести «Контрапункт» Олдоса Хаксли или – с итальянского – «Если однажды зимней ночью путник» Итало Кальвино, но эти великие романы давно уже были переведены другими людьми, а на ее долю осталось только фальшивое Средневековье.

– Века были средние, жизнь тоже была так себе, – сказала она Лидии Григорьевне, придя в очередной раз в гости, когда та начала расспрашивать о литературных переводах.

– Ничего, детка, потерпи. Еще что-нибудь хорошее напишут.

– Думаете, будет и на нашем стрите голидей? – пошутила Лина. – Эти уже ничего не напишут, они умерли.

– Другие напишут, – уверенно улыбнулась Лидия Григорьевна. – Хорошие писатели рождаются в любом веке. А ты пока на Средневековье потренируйся.

– Нет, там есть и восемнадцатый век, и девятнадцатый даже попадается. Я только одно условие поставила: не буду переводить про гарем и про благородных индейцев.

– Почему? – заинтересовалась Лидия Григорьевна.

– Противно. Я проецирую ситуацию на себя, ничего не могу поделать. Как про гарем, хочется взять пулемет и веером от живота, чтоб всех разом положить. Как про благородных индейцев, сразу почему-то вспоминается Шамиль Басаев.

Лидия Григорьевна засмеялась.

– Они пошли тебе навстречу?

– Пошли.

– Ну и слава богу.

С появлением Мити ей все трудней становилось выбираться к Лидии Григорьевне на Ордынку. Лина решила не огорчать добрую старую женщину, уже уверенно догонявшую годами Викторию, и не рассказывала ей подробностей, но Митю приходилось буквально стеречь.

Однажды, когда мальчику было уже пять месяцев, переводческое агентство «Вавилон» предложило Лине необычайно выгодную командировку. Крупная нефтеперерабатывающая компания, недовольная качеством итальянского оборудования для бензоколонок, не выдерживающего российских морозов, решила сменить его на немецкое и обратилась к известной фирме «Шлюмбургер». Итальянские представители, не желавшие терять крупный заказ, заявили, что тоже примут участие в переговорах, им, дескать, важно понять, какие у них недостатки. Лине предложили поехать в Гамбург переводчиком как уникальной специалистке: она знала и немецкий, и итальянский.

Богатая нефтеперерабатывающая компания оплачивала и перелет, и страховку, и проживание в гостинице, и питание да плюс к тому еще обещала солидный гонорар. Нелли, узнав о такой выгодной работе, пришла почему-то в страшное возбуждение, хотя Лина старалась не делиться с нею своими гонорарами, а дань от аренды квартиры на Ордынке после рождения Мити свела к тысяче.

– Поезжай, – зудела Нелли. – Это такие деньги!

– Тебе все равно не дам, – отвечала на это Лина. – Это мои деньги.

– Какая же ты дрянь! Матери родной копейки не даешь!

На самом деле Лина, конечно, давала деньги матери. Нелли умела создать в доме такую атмосферу, что легче было дать, откупиться, а не терпеть. Но на этот раз она заупрямилась:

– Я не могу бросить Митьку.

– Да куда он денется? – королевским жестом отмахнулась Нелли. – Мы с Галюсей за ним присмотрим.

– Вы с Галюсей? – насмешливо переспросила Лина. – Ну-ну.

Нелли все-таки сумела ее уговорить, дожала, что называется. Лина уехала на пять дней в Гамбург.

Вернувшись, она застала мерзнущую во дворе на февральском ветру Галюсю.

У Лины сердце оборвалось, она бросилась к Галюсе с криком:

– Где Митя?

Галюся разрыдалась, из нее никак не удавалось вытрясти внятный ответ.