Корни - Алекс Хейли

Когда мужчин в следующий раз вывели на палубу, Кунта постарался рассмотреть человека, который шел следом за ним, – в трюме он лежал слева от него. Это был серер, намного старше Кунты. Тело его сплошь было покрыто следами кнута. Некоторые раны были настолько глубокими и воспаленными, что Кунте стало стыдно за свое раздражение из-за его громких стонов в темноте. Серер смотрел на Кунту глазами, полными ярости и страдания. Они стояли и смотрели друг на друга. Громко щелкнул кнут – на этот раз досталось Кунте, и он быстро пошел вперед. От боли он чуть не рухнул на колени. Ярость застлала глаза. Издав почти животный крик, Кунта рванулся к тубобу, но тут же упал и потянул за собой того, с кем был скован, а тубоб бросился к ним. Мужчины столпились вокруг них. Тубоб, сузив глаза от ненависти, снова и снова бил кнутом Кунту и волофа. Кунта попытался откатиться в сторону, но получил ногой по ребрам. И все же ему и задыхающемуся волофу как-то удалось подняться и встать в цепочку рабов, направлявшихся туда, где их окатывали морской водой из ведер.

Через мгновение Кунта уже кричал от мучительной боли – соленая вода разъедала старые и свежие раны. Его крики слились с криками остальных и заглушили звуки барабана и странного сипящего инструмента – настало время прыжков и танцев для тубобов. Кунта и волоф так ослабели после избиения, что дважды споткнулись. Но новые пинки и удары кнута заставили их неуклюже задергаться в своих оковах. Ярость Кунты была так велика, что он почти не слышал, как женщины пели: «Тубоб фа!» А когда его наконец вернули в темный трюм, сердце у него отчаянно колотилось от желания убить тубоба.

Каждые несколько дней восемь голых тубобов спускались в зловонный мрак и выносили чаны, полные экскрементов, скапливавшихся на досках, где лежали чернокожие. Кунта лежал молча, пылая от ненависти. Он следил глазами за прыгающими оранжевыми факелами, слушал ругательства тубобов, которые иногда поскальзывались и падали прямо в вонючую грязь в проходах. Зловоние становилось невыносимым – пищеварение у рабов нарушилось, и теперь экскременты просто стекали с полок прямо в проходы.

Когда их в последний раз выводили на палубу, Кунта заметил мужчину, который тяжело прихрамывал. Ноги его были в ужасном состоянии. Главный тубоб смазывал их мазью, но ничего не помогало. Человек этот начал ужасно кричать в темном трюме. Когда подошло время следующей прогулки, он не смог выбраться сам, и ему пришлось помогать. Кунта заметил, что нога его, которая раньше была какой-то серой, начала гнить и распространять зловоние даже на свежем воздухе. Когда всех отправили назад в трюм, этого человека оставили на палубе. Через несколько дней женщины в песне рассказали узникам, что ему отрезали ногу и одну из женщин приставили ухаживать за ним, но той же ночью несчастный умер, и его выбросили за борт. С того времени тубобы, приходившие чистить полки, стали приносить с собой раскаленное железо и ведра крепкого уксуса. Едкий пар на время убивал зловоние, но очень скоро прежняя удушающая вонь возвращалась. Кунта знал, что запах этот навсегда останется в его легких и на коже.

Ровный гул, возникающий в трюме, как только тубобы скрывались, постепенно нарастал. Мужчины начали лучше понимать друг друга и больше общаться. Непонятные слова передавали шепотом вдоль полки, пока кто-то, кто знал несколько языков, не разъяснял их значение. Так все мужчины на каждой полке учили новые слова на языках, которых не знали раньше. Иногда кто-то из мужчин дергался, ударяясь головой о потолок, – таким был восторг от возможности общаться, причем в тайне от тубобов. Мужчины часами разговаривали друг с другом, и постепенно у них возникло ощущение братства. Хотя все были из разных деревень и племен, они более не ощущали своих различий – несчастье и страдание объединили их.

Когда в следующий раз тубобы пришли, чтобы вывести их на палубу, скованные мужчины маршировали, как на параде. А когда они вновь спускались в трюм, те, кто говорил на разных языках, постарались оказаться на другом месте, чтобы расположиться на концах полок – так им легче было передавать свои переводы. Тубобы ничего не замечали. То ли они не могли, то ли просто не хотели отличать скованных людей одного от другого. По трюму летали вопросы и ответы.

– Куда нас везут?

Этот вопрос сразу же вызывал горечь и боль в душах.

– А разве оттуда кто-нибудь возвращался, чтобы рассказать?

– Там всех съели!

Когда кто-то спросил, сколько времени они уже находятся в этом месте, предположения были самыми разными. Но потом вопрос перевели человеку, имевшему возможность считать дни – он был прикован рядом с маленьким вентиляционным отверстием, куда проникал свет. Он сказал, что насчитал восемнадцать дней с момента отплытия большого каноэ.

Из-за появления тубобов с пищей или щетками ответа на некоторые вопросы приходилось ждать целый день. Люди взволнованно искали знакомых и земляков.

– Здесь есть кто-нибудь из деревни Барракунда? – как-то раз спросил кто-то, и через какое-то время ему передали радостный ответ:

– Я, Джабон Саллах, я тут!

Однажды Кунта чуть не подскочил от радости, когда волоф прошептал ему на ухо:

– Есть здесь кто-нибудь из деревни Джуффуре?

– Да, есть, Кунта Кинте! – передал он, чуть дыша.

Кунта целый час лежал, затаив дыхание в ожидании ответа.

– Да, имя было таким. Я слышал барабаны горя из этой деревни.

Кунта разрыдался, представив себе, как вся семья собралась вокруг бьющего крыльями белого петуха, умирающего на спине, а жители деревни узнали печальное известие. И люди потянулись к Оморо, Бинте, Ламину, Суваду и маленькому Мади, рыдающим возле своей хижины. А потом деревенские барабаны разнесли по всей округе весть, что сын деревни по имени Кунта Кинте считается исчезнувшим навеки.

Целыми днями люди искали ответа на самый главный вопрос: «Как напасть на тубобов этого каноэ и перебить их?» Знает ли кто-нибудь, что могло бы стать оружием? Никто не знал. Поднимаясь на палубу, люди искали признаки беззаботности или слабости тубобов, надеясь застать их врасплох, но никто ничего не заметил. Самую полезную информацию они получали из женских песен: женщины по-прежнему пели, пока мужчины плясали в цепях. Они узнали, что на этом большом каноэ около тридцати тубобов. Мужчинам казалось, что их гораздо больше, но женщинам было легче сосчитать врагов. Женщины передали, что в начале путешествия тубобов было больше, но пятеро умерли. Их зашили в белую ткань и выбросили за борт, а беловолосый тубоб что-то читал над ними по книге. Женщины в песнях сообщали, что тубобы часто дерутся и избивают друг друга – чаще всего из-за споров о том, кому какая женщина достанется.

Благодаря пению женщин мужчины, пляшущие в цепях, быстро узнавали обо всем, что происходило на палубе. Потом они обсуждали это в трюме. А потом произошло еще одно важное событие – удалось установить связь с теми, кто был прикован на нижнем уровне. В трюме Кунты воцарялась тишина, и вопрос задавали рядом с люком.

– Сколько вас там?