Корни - Алекс Хейли

Через какое-то время соседи начинали передавать друг другу ответ:

– Нас около шестидесяти.

Получение даже самых незначительных сведений из любого источника было единственным, что хоть как-то оправдывало их жизнь. Когда известий не было, мужчины разговаривали о своих семьях, деревнях, профессиях, полях, охоте. Все чаще люди ссорились из-за того, как убить тубобов и когда следует это сделать. Некоторые считали, что нужно напасть на тубобов, как только их в следующий раз выведут на палубу. Другие считали, что лучше понаблюдать и выждать подходящего момента. В трюмах стали вспыхивать настоящие ссоры. Один такой скандал прекратился, когда прогремел голос старейшины:

– Слушайте меня! Хотя мы все из разных племен и говорим на разных языках, помните, что мы – один народ! Мы должны быть как одна деревня! В этом месте мы должны быть все вместе!

Гул одобрения прозвучал в трюме. Этот голос люди слышали и раньше. Он давал советы в особо тяжелые моменты. Это был голос опыта, силы и мудрости. Вскоре люди зашептали, что тот человек был алькалой[19] своей деревни. Через какое-то время он заговорил вновь. Он сказал, что нужно найти вождя, с которым будут согласны все, а потом следует продумать план нападения – только тогда есть надежда победить тубобов, которые гораздо лучше организованы и хорошо вооружены. И эти слова тоже были встречены гулом одобрения.

Новое чувство близости с другими людьми было настолько утешительным, что Кунта почти перестал ощущать зловоние и грязь. Даже вши и крысы перестали его беспокоить. Но потом возник новый страх – прошел слух о том, что на нижнем уровне есть предатель. Одна из женщин спела об этом перед группой закованных рабов, которых поймали с его помощью. Она пела, что ночью, когда с нее сняли повязку, ей удалось увидеть, как тубоб давал этому предателю спиртное, тот напился и рухнул замертво, а тубобы со смехом избили его и посадили в трюм. Женщина пела, что она не может описать лицо этого предателя, но он почти наверняка находится внизу в цепях, как и остальные. Он дрожит от ужаса, что его могут узнать и убить, как уже убили одного такого же. В трюме заговорили о том, что этот предатель может передать задуманное тубобам, в надежде спасти свою жалкую жизнь. Он может предупредить их о планах рабов, если что-то узнает.

Кунта тряхнул цепями, чтобы отпугнуть жирную крысу. Он размышлял о том, почему так мало знал о предателях раньше. Наверное, потому, что они не осмеливались жить в деревнях, где одного лишь подозрения было достаточно, чтобы расстаться с жизнью. Кунта вспомнил, что в Джуффуре, когда он сидел у ночного костра вместе с отцом и другими старшими мужчинами, ему казалось, что они слишком много думают об опасностях, которые он сам и другие молодые мужчины недооценивали. Молодым казалось, что им ничего не грозит, старшие же были очень встревожены. Теперь Кунта понимал, почему старшие так беспокоились о безопасности деревни: они лучше него знали, сколько предателей на просторах Гамбии. Презренных смуглых детей тубобов, сассо борро, было легко распознать, но не всех. Кунта вспомнил о девушке из своей деревни, которую похитили тубобы, но потом ей удалось сбежать. Она пришла на совет старейшин незадолго до его похищения. Она спрашивала, что ей делать со своим младенцем сассо борро. Кунта подумал, что никогда не узнает, что же решили старейшины.

Из разговоров в трюме он узнал, что некоторые предатели всего лишь поставляли тубобам индиго, золото и слоновьи бивни. Но были и другие, которые помогали сжигать деревни и похищать людей. Люди рассказывали, как предатели заманивали детей стеблями сахарного тростника – а потом натягивали им на голову мешок и похищали. Другие говорили, что предатели жестоко избивали их после похищения. Жена одного мужчины была беременна и умерла в пути. Раненого сына другого человека оставили истекать кровью прямо на дороге. Чем больше узнавал Кунта, тем сильнее становилась его ярость.

Он лежал в темноте и вспоминал, как отец сурово наставлял их с Ламином, чтобы они никогда и никуда не ходили в одиночку. Сейчас Кунта горько раскаивался в том, что нарушил отцовский наказ. Сердце его колотилось в груди при мысли, что он никогда больше не увидит отца, не услышит его наставлений. Всю оставшуюся жизнь он проживет в одиночестве, и не у кого будет спросить совета.

– Все по воле Аллаха!

Эти слова передавали от одного к другому. Первым их произнес алькала. Кунте их прошептал сосед слева. Кунта повернулся, чтобы передать эти слова своему другу-волофу. А потом он понял, что волоф не передал их своему соседу. Немного подумав, он решил, что тот не расслышал его, и начал шептать снова. Но волоф громко плюнул и так, чтобы слышали все, рявкнул:

– Если ваш Аллах желает этого, то я лучше буду молиться дьяволу!

В разных углах трюма раздались громкие восклицания согласия. И тут же вспыхнули ссоры.

Кунта был потрясен. Оказывается, все это время он лежал рядом с язычником! Вера в Аллаха была для Кунты так же драгоценна, как сама жизнь. До этого момента он ценил дружбу и мудрость своего старшего друга. Но теперь Кунта понял, что дружбы между ними нет и быть не может.

На палубе женщины пели, что им удалось украсть и припрятать несколько ножей и кое-что, что можно использовать как оружие. В трюме мужчины разделились на два лагеря. Группу, которая считала, что тубобов нужно атаковать немедленно, возглавлял свирепого вида татуированный волоф. На палубе он яростно танцевал в цепях и скалил заостренные зубы на тубоба, который хлопал в ладоши, думая, что чернокожий улыбается. Тех же, кто считал, что нужно лучше подготовиться, возглавил шоколадного цвета фула, которого жестоко избили за убийство предателя.

Сторонники волофа считали, что нужно напасть на тубобов прямо в трюме, где рабы видят лучше, чем белые люди. Кроме того, им на руку сыграет эффект неожиданности. Но их противники считали этот план глупым: ведь большая часть тубобов окажется на палубе, и они смогут перебить скованных мужчин в трюмах, словно крыс. Когда в спорах волоф и фула переходили на крик, вмешивался алькала. Он призывал мужчин к спокойствию, чтобы их не услышали тубобы.

Какая бы группа ни одержала победу, Кунта готов был сражаться до конца. Смерть больше его не страшила. Осознав, что никогда больше не увидит своей семьи и дома, он уже считал себя мертвым. Боялся он лишь умереть, не убив собственной рукой хотя бы одного тубоба. Но все же он сам (как и большинство мужчин в трюме) больше склонялся к плану осторожного, исполосованного кнутом фула. Кунта знал, что большая часть захваченных людей в трюмах – мандинго, а мандинго было отлично известно, что фула могут посвящать годы, а то и всю жизнь мести за причиненные им страдания или серьезный ущерб. Если кто-то убивал фула и скрывался, то сыновья убитого не знали покоя, пока не находили и не убивали убийцу отца.

– Мы должны выбрать одного вождя и подчиниться ему все как один, – говорил алькала.

Сторонники волофа недовольно ворчали, но когда стало ясно, что большинство мужчин на стороне фула, тот отдал первый приказ: