Девочка и пёс - Евгений Викторович Донтфа

class="p1">Галкут не отвечал. Бока грубо тряхнул его голову.

— Веришь или нет?

— Верю, — прохрипел Галкут.

— Вот и хорошо.

Бока продолжал держать его у земли, словно чего-то ожидая.

— Послушай, — вдруг спросил он, — а откуда у девчонки такой здоровенный бланш на полморды? Судья что ли приложил?

— Нет, это она с чекмарями залетными сцепилась.

Помощник герцога удивленно поглядел на голову Галкута.

— Что прямо сцепилась? Такая-то мелкая? Из-за чего?

— В караване шестеро братьев ехали. Двое совсем пацаны, шпана, — хрипло и быстро говорил Галкут. — Они отобрали куклу у местного малыша и госпожа Элен вступилась за него, хотела вернуть ему куклу.

— Госпожа…, — насмешливо протянул Бока. — А тебя тоже эти братья разукрасили?

— Да.

— Полез за госпожу вступиться?

Галкут помедлил и нехотя произнес:

— Да.

Бока встал и, потянув Галкута за шиворот, поднял его на ноги.

— И что всех шестерых уложил? — Спросил он Галкута, стоявшего к нему затылком.

— Нет. Охрана каравана подоспела.

— Шагай, — сказал Бока и не сильно толкнул Галкута в спину, заставляя идти дальше.

Они прошли парк насквозь, вышли на полянку с цветниками, пересекли её и оказались возле маленького домика стражницкой рядом с невысокой дверцей из толстых металлических прутьев в каменной стене внешней стены поместья. Из домика появился парень.

— Открой, — приказал Бока и парень, лязгая ключами, открыл замок и затем калитку.

Галкут, понуждаемый легким ударом в спину, прошел через дверной проём. Бока вручил ему нож.

— Прощай, просто кучер, — равнодушно сказал он. — И не забывай о справедливости.

Галкут с ножом в руке остался один на безлюдной, вечерней улочке. Напротив тоже была стена какого-то поместья. На небе зажигались первые звезды. Галкут поглядел на них в каком-то ошеломлении. Он чувствовал себя заново рожденным и будто бы окончательно от всего освобожденным. В голове стояла звенящая тишина, никакого страха и никакой надежды.

Он убрал клинок в ножны за спиной и побрел прочь.

139

Бока вернулся в дом, взял лампу и вышел наружу. Возле парадного входа никого не было и только кони, запряженные в экипаж судьи, иногда фыркали, трясли головой и переступали с места на место. Бока забрался в карету и принялся внимательно её осматривать. На сидении он обнаружил походный плащ и книгу в красной бархатной обложке. В кармашках на стенах салона коробочку с сушеными фруктами, спички, свечи, мешочек с нюхательной солью и писчие принадлежности. В общем ничего интересного. Он полистал книгу, отбросил её и еще раз внимательно осмотрелся. Увидел маленькую замочную скважину на противоположной скамье и попробовал поднять сиденье, то не шелохнулась. Он поставил лампу на пол, сел на корточки и некоторое время изучал замочное отверстие. "Зубцовый замок", сделал он вывод, "его вполне можно разломить". Сиденье немного выступало вперед, он уперся в край основаниями ладоней и потянул вверх. Крышка не поддалась. Бока поднатужился, потом еще сильнее и еще, даже чуть застонал от натуги и через секунду раздался скрежет и треск, древесина не выдержала могучего напора алчного пирата и стальные зубцы замка оказались выдраны из своего основания. Крышка откинулась и Бока с торопливым любопытством заглянул внутрь. В подлавочном ящике лежали две черных сумки. Он вынул их, раскрыл и заулыбался. Вытаскивая бумажные "колбаски" с золотыми монетами, он принялся радостно напевать: "У меня есть две жизни, мама, В первой я на земле изгой, Но под солнцем и черным флагом, мама, Над водой я лечу в другой". Пересчитав доставшееся ему богатство, он довольно усмехнулся. Две тысячи золотых, совсем неплохо, даже просто отлично. "Спасибо, ваша светлость, такой широкий жест с вашей стороны. А еще говорят, что вы скупой как бык на молоко, как каменное поле на всходы, зажимистый как узел на шнурке, сквалыга с алмазными пуговицами, огня взаймы не выпросишь, щедрый как кукиш, мол, рожденный брать давать не может. Ох и наговаривают они на вас, ваша светлость. Да и судья всё-таки идиот, нашел где прятать деньги". Он вдруг с увлечением подумал о том что же его может ждать под вторым сидением. Развернулся, переставил лампу и совсем уже радостно напевая: "Корабли лежат разбиты, Сундуки стоят раскрыты, Изумруды и рубины осыпаются дождём", принялся ломать другой замок. То ли воодушевление придало ему сил, то ли замок здесь был хлипче, но сиденье оторвалась от основания после первого же рывка. "Если хочешь быть богатым, Если хочешь быть счастливым", мурлыкал Бока, доставая из ящика плотный мешок, "Становись пиратом, мальчик, Будешь пить кровавый ром". Однако вытряхнув из мешка всё его содержимое, он перестал петь. Монет и бриллиантов здесь не было. Вместо этого Бока стал обладателем неких странных вещей, предназначение которых он с первого взгляда даже не понял. Впрочем и со второго тоже. Здесь было что-то вроде сумки с лямками, скатанная в узкий рулон ткань, некая тонкая гладкая пластина, черная планка с двумя откидывающимися концами, отдаленно напоминающая очки, пара коробок, какой-то цилиндр с блестящей крышкой, две спаянные трубки со стеклышками на торцах. Он трогал и перекладывал предметы, озадаченно пытаясь понять что всё это значит. Но потом, решив, что разъяснит этот вопрос позже, убрал всё обратно в мешок, прихватил две тяжелых сумки с золотом и выбрался из кареты. Он поднялся в свою комнату на третьем этаже особняка, упрятал свою добычу в тайник за стенкой шкафа, вышел в коридор, запер дверь комнаты на ключ и поспешил в кабинет герцога.

Томас Халид сидел за письменным столом и водрузив на нос узкие очки для чтения, изучал какие-то бумаги.

Войдя в кабинет, Бока приблизился к трупу судьи и тщательно обыскал его. Всё найденное он отнес герцогу и разложил на столе. Верховный претор быстро оглядел разложенные предметы: два кошеля с серебряными монетами, связка небольших ключей, судейский перстень с рубином, часы с цепочкой, маленькая записная книжка и некая трубочка с заостренным наконечником. Герцог взял трубочку и повертел перед глазами.

— Знаешь что это?

— Нет, — равнодушно ответил Бока. — Может питьевая соломинка, некоторые брезгуют прикасаться губами к кружкам в кабаках.

Томас Халид покосился на своего слугу.

— Те кто пьют по кабакам ничем уже не брезгуют. Это "бирок", "вечное перо", его в Кирме придумали. Вставляешь на час в чернила, внутренний стержень всасывает их, а потом можно целый месяц писать. Основано на капиллярном эффекте. Слышал о таком?

— Нет, — спокойно ответил Бока. — Вы же знаете, Ваша светлость, я тёмен и простодушен как печная заслонка.

Герцог усмехнулся.

— Ну здоровей будешь. Многие знания — многая скорбь. Я, кстати, заказал себе несколько "бироков" и мне уже чуть