Глаза войны - Вячеслав Миронов

Я посмотрел на часы. Без малого два часа прошло, а ничего нового я не узнал.

Совещание объявили закрытым. Ступников поймал нашего шефа — Мячикова:

— Петрович, мы пойдем поедим и спать. Время обеда, да и устали мы, в голову ничего путного после всех этих совещаний не лезет. Голова отдохнет, подсознание надо освободить, пусть оно переварит всю информацию, все наставления, а проснемся — и на тебе, готовый ответ! А, Петрович?

— Сейчас я вас протащу через прокурорских, а потом даю выходной до утра, — Мячиков устало кивнул.

— Ой. Ё! — Ступников забыл про поджидающую нас делегацию, и прошелся по ней и ее ближайшей родне, особый упор был сделан на матушек.

Особенно Саша сокрушался по поводу отсутствия противозачаточных средств в момент зачатия ожидающих. Вообще-то Ступников редко ругался матом, предпочитая вворачивать цитаты из «12 стульев», но тут его проняло.

Я помнил о них, и во время совещания готовился дать достойный отпор обвинителям.

Когда выходили из дверей школы, Зерщиков уже не стоял у дверей, а находился в яме, обложенной мешками с песком, и стволом автомата следил за перемещениями «группы ожидающих товарищей». Видать сильно он разозлился на них. А они, соответственно, на него.

Завидев нас со Ступниковым, вся группа плотной толпой двинулась к нам. Но не слишком резво, опасливо поглядывая в сторону огневой точки Зерщикова. Автомат в его руках смотрелся детской игрушкой. Казалось, что указательный палец его с трудом помещается в предохранительную скобу автомата.

— Ну что, Сережа, эти граждане сейчас готовы нас потянуть на Голгофу, — философски заметил Ступников.

— Не равняй себя с Христом, а их с римлянами, — ответил я.

— Ты прав. На римлян они не тянут. А уж Пилата среди них нет, это точно! Начали! — уже весело, с подъемом закончил Ступников. — Ну, что, старлей, — обращение у него получилось уничижительным, — изучил Устав?

— Мы вас давно ждем, чтобы разобраться в ваших методах работы! — Этот «старлей» кипел от негодования.

— Все вопросы вы можете задать моим сотрудникам, после того, как представите убедительные доказательства их вины. Лично мне представите. — Мячиков выпятил грудь колесом, голос его звенел как струна, потом добавил опять же унизительным тоном: — Товарищ старший лейтенант!

Тем временем на школьном крыльце собрались все офицеры, наблюдая за этой ценой, готовые прийти к нам на помощь.

— Кто ваш начальник? Я буду жаловаться, вплоть до самого верха! Вам сейчас не девяносто пятый год! — старший лейтенант «завелся».

— Я их начальник! — вперед вышел полковник Ивушкин. — Вам, товарищ старший лейтенант объяснили алгоритм ваших действий. Генеральному прокурору чеченской республики будет доложено о вашем поведении, а также о том, как вы на чеченском языке пытались договориться с задержанными об их линии поведения. Нам об этом тоже известно. — Голос Ивушкина был сух, строг.

Старший лейтенант «сдулся». Поник. Хорошо, когда в мятежной республике у тебя есть хлебное, доходное место. Кого хочу милую, кого хочу — наказываю. Перед тобой все ходят на цыпочках. А вот лишишься этого места. И что? Те, кого ты обидел — разорвут. Те, кто пресмыкался перед тобой — не заметят тебя. И этот парень с эмблемами прокуратуры все прекрасно понимал.

Судя по глазам, которые сверкали, по сжатым кулакам, ему хотелось нас расстрелять, боковым зрением я видел, что ствол автомата Зерщикова смотрит на пылающего праведным гневом чеченца. И слетела с него барская спесь. Он проиграл этот бой, и от бессилия, и от того, что все произошло на глазах соплеменников, своих «подельщиков», его душила ярость.

Чеченцы — темнокожие по своей природе, а этот стал красным.

— Еще пять секунд — и хватит инсульт, — спокойно, с философским налетом заметил Ступников.

Не сказав ни слова, старший лейтенант развернулся на каблуках. Его свита так же молча пошла за ним.

Мы еще минут пять пообсуждали инцидент. Все сошлись во мнении, что вся эта группа — пособники бандитов. И жаль, что у нас нет такой власти, чтобы их «хорошо потрясти».

Я растер лицо, разгладил усы и снова закурил. По привычке и чтобы не уснуть. Рядом проходил боец. Я обратил внимание, что по годам ему под тридцать лет. Он выделялся на фоне остальных солдат своим возрастом и обстоятельной, кряжистой походкой. Взгляд у него был хозяйский, словно шел мужик по своему двору и присматривал, что не так сделано, что можно улучшить.

— Вова, кто это? — я спросил у Гаушкина.

— Этот? — «Гаух» кивнул головой в сторону обстоятельного солдата.

— Ну. Контрактник?

— Нет. Это солдат, обычный «срочник», после института призван на год.

— А чего такой старый? Он, по-моему, ровесник мамонтов, — я еще пытался шутить.

— Да не такой он и старый. Хотя клички у него «Старый» и «Председатель». — Гаух снова начал тереть раненую руку. — Зудит, зараза.

— Значит, заживает, поэтому и чешется, ты не усердствуй, а то инфекцию затащишь в рану. Герой доморощенный! Так, что с солдатом-то? — напомнил я Володе.

— Все просто. Закончил парень институт, вернулся в свою деревню, где-то под Волгоградом, начал работать агрономом. Потом выбрали председателем колхоза. Или как они там сейчас называются?

— Глава Администрации села.

— Во, я и говорю — председателем колхоза. Стал использовать чего-то там новое, короче — начал свою деревню из дерьма вытаскивать. Тут у него срок председательства подошел к концу, выборы на носу. Он подал заявку, что хочет остаться на второй срок. А мужик из соседней деревни, знаешь же такую породу, что принимают участие в любых выборах? В Госдуму, в районные депутаты, он бы и Президенты пошел, кабы деньги были…

— Городские сумасшедшие, — подсказал Молодцов Вадим, он подошел.

— Во-во, только деревенский дурачок. По типу этого. Он то за «красных» при Советской власти, то за «белых» при демократах. Он и за фашистов будет, если немцы придут…

— Сплюнь, дурак! — Молодцов постучал себя по лбу, дерева рядом не было.

— Это я так, к слову, чтобы понятно было. — Гаух потянулся ко лбу Вадима, чтобы постучать по нему.

— По своему стучи, собака серая! — Молодцов оттолкнул руку Володи.

— По своему успею, мне звук нравится, который ты из собственного черепа извлекаешь. — Вова улыбнулся.

— Пес смердячий. — Вадим тоже улыбнулся.

— Ну так вот: этот «вечно участвующий в выборах», прознав, что в соседней деревне формально требуется председатель, пошел агитировать народ. Но люди-то знали, что это за фрукт, и посылали его на три могучих русских буквы. Но дурак оказался не совсем дурак. Изучив внимательно автобиографию своего соперника — этого старого бойца, предпринял гениальнейший ход. Районный военком оказался его родственником, он к нему, мол, непорядок, бардак, уклонисты, дезертиры у тебя под носом ходят. Того под микитки и в военкомат.