Чародей звездолета «Агуди» - Юрий Никитин

Утром голова раскалывалась, сердце болит с такой силой, хотькриком кричи, сейчас бы лежать пластом и стонать, подвывая из жалости к самомусебе, но… я же волевой человек, да? Я же всегда считал себя волевым?

Волевой, мелькнула хмурая мысль. А ведь теперь жующее стадопросто не поймет значения этого совсем недавно популярного и гордого слова. Апопроси истолковать, ответят, не задумываясь: свободный, вольный, отвязанный,на воле, кайфующий после работы…

На мгновение забылся коротким сном, тут же привиделисьгорящие здания, огонь и дым до неба, убегающие с криком люди… Кажется, это наиллюстрациях к Библии, там израильтяне при вторжении в Палестину вырезалинаселение, разрушали все и вся, разрушали дома… теперь взрывают домапалестинцев, сохраняя преемственность!.. убивали весь домашний скот, срубалидеревья, сжигали все зерно.

Сейчас снова то же самое ожесточение, но уже во всем мире…

Кряхтя, спустил ноги с постели, набрался сил и поднялся,цепляясь за спинку. Надо суметь выполнить весь утренний ритуал, что становитсявсе труднее: одеться, побриться… Впрочем, брадобрея можно пригласить из числаобслуживающего персонала, но тогда уж и зубы пусть чистит…

Ксения даже отшатнулась в кресле:

– Господин президент, на вас лица нет. Что случилось?

Все такая же приветливая, щебечущая, на этот раз неулыбалась, смотрела вопросительно и с тревогой.

– Да, – ответил я невесело, – достали меняэти аварии на нефтепроводе… Надо будет вызвать на ковер всех, кто отвечает заремонт, за безопасность, за предотвращение аварий и терактов, вздрючить, пустькак угодно налаживают охрану или что потребуется. Нефть на Запад – чуть ли неединственный источник валюты! А у нас, при нашем российском разгильдяйстве,нефтепровод может взорвать чуть ли не любой мальчишка…

Ее глаза потеплели, но в голосе прозвучала та же грусть:

– Не стоит так убиваться, господин президент. Вы прямос лица спали.

– Ты права, – согласился я. – Так никогда досмерти не убьюсь. Ближайший час меня нет даже для Карашахина и Павлова. Еслинадо, то скажи, что сугубо важная тайна, и при этом улыбнись, как ты этоделаешь… Можешь при этом поправлять лифчик.

Она спросила игриво:

– Ох, господин президент, я могу даже поправлять трусики,при этом стыдясь и краснея всей душой и даже телом. Но как бы не подумали, чтоу вас сердечный приступ от таких забав.

Снова провоцирующий намек, что, мол, мое здоровье невыдержит, щас прямо брошусь доказывать обратное, все мужчины к этому чувствительны,на этом лохов и ловят, я одарил Ксению понимающей улыбкой, она ответилапонимающе-кислой, мол, не прошло, а жаль, почему бы и нет, мужчина долженпользоваться властью не только на стороне, но и здесь, прямо в кабинете, другиеже пользуются…

Офицер с черным чемоданчиком встал при моем приближении, япрошел мимо, привык не замечать эту тень, что всюду носит за мной этот наборБольшого Террориста, способный запустить из шахт тысячи стратегических ракет сядерными боеголовками, десятки тысяч из тихо лежащих на дне у берегов СШАподводных лодок, поднять в воздух стратегические бомбардировщики с атомнымибомбами под крыльями.

В одной из комнат, на диво тесных, я остановился, полнаятишина, сказал негромко:

– К Олечке. Время обычное.

В комнате небольшой диван, я присел на краешек, пол тут жедрогнул, в животе на короткий миг появилось ощущение пустоты. Не будь этогочувства, я был бы в старинном уютном Кремле, построенном древними царями ибоярами. И эта комнатка, старинная и выстроенная в допотопные времена, вонпотолки, казавшиеся в те времена поднебесными сводами, кажутся для нашеговысокорослого поколения уже низкими…

Останься я там, выше, мог бы через поляризующее стекло окнанаблюдать за тихим и мирным двором Кремля, теперь это всего лишь двор, не огромнаяи грозная крепость, увидел бы, как на улицу по ступенькам спустится человек,неотличимый от меня, охранник распахнет перед ним дверцу моего лимузина. Машинасорвется с места, еще две черные Волги поспешно ринутся следом: сопровождение,охрана. Уедут недалеко, в одном неприметном переулке есть приличный такойдомик, старинный, там просторные квартиры, на потолках лепка, оставшаяся еще спрошлого века. Эти квартиры, сплошь коммуналки, выкупили зажиточные люди,отремонтировали, теперь это прекрасные жилища в самом центре города. В одной изтаких квартир живет Эльза Григорьевна, моя старая любовь, я тогда заканчивалунивер, а она только-только поступила, но познакомиться мы успели, очень теснопознакомиться…

Более того, за два дома в сторону Тверской живет Олечка,милая хохотушка, пышечка, она приглянулась мне на одном из приемов. Я посещаюее регулярно, еще чаще, чем Эльзу, с которой только пьем кофе и вспоминаемстарые времена, я жалуюсь на проклятую политику, что разрушила мне карьерукрупного ученого, она поддакивает и угощает вареньем, с Олечкой же занимаемсяинтимом, но подсмотреть проклятым шпиенам не удается: защита от подслушивания иподглядывания надежная, пока держит.

Я вздохнул, на этот раз не удастся остаться и посмотреть,как в отсутствие страшного, хоть и демократичного кота мыши пляшут на столе.Мой двойник поедет к Олечке, такие визиты длятся короче, чем к ЭльзеГригорьевне, шпиены это знают, а я не думаю, что мне на сегодняшнее сверхтайноесовещание понадобится больше времени, чем на банальное траханье и дорогутуда-обратно.

Пол дрогнул, тихо раздвинулись потайные двери. Я шагнул внебольшую скромно обставленную комнату, офицер шагнул следом и остановился.Здесь тоже пол знакомо дрогнул, потом все затихло, только умом я понимал, чтоне зависли на месте, а опускаемся, опускаемся даже ниже, чем знаменитые пещерыи подземные ходы, вырытые для Ивана Грозного.

Двери распахнулись поспешно, словно их отстрелили. Открылсяпросторный холл, яркий свет, все выдержано в консервативном стиле, на самомделе ничего консервативного: обстановка сохранилась со времен ИосифаВиссарионовича, только электроника постоянно меняется на самую новейшую.

Охранники вытягивались при моем приближении. Просторныйкоридор, по бокам комнаты персонала, в конце коридора – скромная дверь безномера. У двери этого зала для особо важных совещаний два охранника и одинстул. Не для них, здесь сядет офицер, что несет за мной зловещий чемоданчик,который я называл малым набором Большого Террориста, а я скроюсь за дверью. Нетолько этот кабинет, но и весь комплекс защищают настолько мощныеэкраны-генераторы помех, что многие сотрудники всерьез побаивались находитьсятам подолгу. Высокая зарплата и все такое, конечно, здорово, но говорят, чтомощные радиоволны могут вызвать рак, а то и, хуже всего, повлиять на потенцию.Общечеловеки, как сказал бы презрительно Сигуранцев, никогда не упускаетвозможности лягнуть демократов, хотя не понимаю, что плохого в заботе о своемздоровье?

Громов, Сигуранцев и Босенко стоят в сторонке, негромкопереговариваются. При моем приближении вставать не пришлось, и так на ногах,зато вытянулись слегка, самую малость, деликатно намекая, что они – людивоенные, а я, хоть и демократ, но, по Конституции, еще и верховныйглавнокомандующий.